Приветственный рев был оглушителен и разлетелся над рекой. Пассажиры барки, за исключением короля, казались испуганными. Барка остановилась в двадцати ярдах от берега. Затем молодой король поднял руку, толпа притихла, и он звонким голосом обратился к людям:
– Судари, я пришел. Что вы имеете мне сказать?
Дукет отметил у него легкое заикание.
Ответом стал новый рев, в котором тот различил многие выкрики:
– Да здравствует король Ричард!
– Благословен будь король!
И более зловещие:
– Отдай нам голову архиепископа!
– Где предатели?
Через считаные секунды Дукет увидел, как по приказу Тайлера несколько человек погребли к королевской барке с петицией.
Король прочел.
– Тайлер просит выдать головы всех изменников, – сказал кто-то рядом.
Затем Дукет стал свидетелем того, как король пожал плечами, мотнул головой и королевская барка развернулась.
– Измена! – взревела теперь толпа. – Измена! – неслось вдогонку удалявшейся барке.
Потом раздался клич:
– Выступаем!
Если бы люди на мосту прислушались к Буллу, английская история могла пойти иначе. Побагровев лицом, он стоял посреди Лондонского моста под тревожными взглядами оставшихся дома Тиффани, жены и слуг и орал конному олдермену:
– Во имя Господа, делай, как тебе сказано! Поднимай мост!
Он был абсолютно прав: распоряжения мэра прозвучали яснее некуда. Однако стоило орде из Кента устремиться через Саутуарк, сей олдермен, ответственный за мост, отказался подчиниться приказу.
– Пусть остается как есть, – изрек он.
Почему? Было ли то изменой, как многие утверждали впоследствии? Бессмысленное обвинение. Страх перед чернью? Возможно. Но днем раньше трое других олдерменов побывали на Блэкхите и доложили, что Тайлер и его люди настроены верноподданнически и вполне безобидны. Очевидно, этого человека сумели убедить и он совершенно неправильно оценил ситуацию.
– Не надо их распалять! – сказал он. – Пусть проходят.
– Болван! – крикнул Булл, помчался назад в свой дом и принялся запирать двери и ставни.
Через считаные минуты движущаяся масса поглотила здание с семейством Булла внутри.
Дукет дважды надеялся остановить друга. По пути к «Джорджу» он высмотрел даму Барникель, грозно стоявшую с дубиной у двери. Он попытался направить Карпентера к ней, ибо она-то уж точно остановила бы его, но сзади вдруг поднажали, и их пронесло мимо. На Лондонском мосту колыхалась толпа в ожидании перехода, тогда как другие двинулись вдоль южного берега к Ламбету.
– Поворачивай, – упрашивал Дукет. – Быть беде!
Но Карпентер отказался.
– Да никакой беды не будет, – возразил он. – Вот увидишь!
И когда они вошли в город, Дукету почудилось, что так оно и есть. Тайлер строго-настрого приказал: никаких грабежей. Лондонцы держались настороженно, но дружески. Пришельцы из Кента растеклись по улицам, и Дукет, проходя мимо, видел, как они останавливались и расплачивались за еду. Основная масса прошла по Чипу, миновала собор Святого Павла и вышла через ворота Ньюгейт к Смитфилду, где на просторе и был разбит лагерь. Казалось, что вернулся добрый настрой вчерашнего дня. Поздним утром Дукет покинул своего товарища и пошел бродить по городу, исполненный любопытства. Ворота Олдгейт оказались открыты, и в них все еще втекали эссексцы с Майл-Энда. Был там и Чосер; взирая на них, он кривил лицо.
– Не знаю, почему ворота настежь, – сказал он. – Так или иначе, мои книги им не нужны. – И он глянул на просторные хоромы поверх ворот.
Дукет рассказал ему об увиденном и услышанном.
– Неужто крестьяне и впрямь победят?
– В других странах пробовали, – отозвался Чосер, – но всегда безуспешно. – Он улыбнулся. – Тебе не приходит в голову, что Тайлер сделается королем и его командиры станут новыми господами? Что касается дня сегодняшнего, – продолжил он, – будет буча.
– Откуда ты знаешь?
– Этим ребятам нечем заняться, – ответил поэт.
Его правота подтвердилась немного позже. С тех пор как Дукет покинул Карпентера на Смитфилде, прошел час, и толпа начала заводиться. Некоторые запели. Происходило и кое-что еще: к прибывшим присоединилась лондонская чернь. Среди нее встречались обычные подмастерья, но прочие были гаже. Вскоре зазвучали гневные возгласы. А дальше – либо по распоряжению Тайлера, либо по собственной воле – толпа вдруг сплотилась и потянулась к Вестминстеру. Чуть не дойдя до Чаринг-Кросс, она приблизилась к огромному, разросшемуся Савойскому дворцу – резиденции самого Джона Гонта. У нее появилась цель.
Савой охватило пламя. Грандиозному символу феодальных привилегий на Темзе суждено было вскоре превратиться в гору дымящегося пепла. Вопреки приказам Тайлера лондонское отребье перешло к грабежам. Дукет смотрел завороженно, но и печально, так как здание было прекрасно. Рядом стоял и тоже глазел Карпентер, оцепеневший, и время от времени бормотал: «Да, это правильно. Всему этому надлежит быть». Решив, что в толпе его другу ничто не грозит, Дукет немного прошел в сторону Темпла, где подожгли несколько домов, населенных юристами. А когда вернулся, то обнаружил, что Карпентер исчез. Он огляделся, нигде его не нашел и снова посмотрел на Савой.
Какие чары овладели плотником? Кто мог знать? Карпентер торжественно, будто во сне, входил во двор. Там сновали и другие, пытавшиеся выхватить из огня что под руку попадется, но мастеровой не последовал их примеру. Влекомый пламенем, он, как загипнотизированный, направлялся в одно из зданий. Героизм Дукета явился чистым инстинктом. Он не стал раздумывать и побежал.
Злая судьба назначила зданию рухнуть, едва он добрался до места. Он увидел, как Карпентер упал, и метнулся вперед – ухитрился вцепиться, вытащить, при этом сам изрядно обгорел. Карпентера ударило крепко, он был без сознания. С помощью какого-то парня Дукет сумел поднять его и унести прочь.
Через полчаса Карпентер пришел в себя, хотя и был потрясен да в ожогах; Дукет оставил его с доброй братией в больнице Святого Варфоломея и пошел к «Джорджу», дабы рассказать о случившемся Эми.
Джеймс Булл был не из тех, кто сдается. Да, за минувшие пять лет кузен его так и не пригласил. Да, год назад он послал Тиффани цветы, рассудив, что та уже достаточно взрослая для таких подношений, к ним он присовокупил неуклюжее стихотворение, так и не снискавшее признания. Но чем привлечь внимание кузена и заслужить одобрение?
Едва Джеймс Булл увидел, как в Лондон входят отряды Тайлера, он мигом понял, что делать. Большинство лондонцев ненавидели подушный налог. Многие симпатизировали жителям Кента. Иные присоединились к ним. Но Джеймс был далек от таких мыслей. Все это бунтовщики. Как поступать с мятежниками, он в глубине души знал всегда. Им нужно остановить. И этим он наглядно докажет, что является истинным Буллом. Держась на расстоянии, но следя за ними с глубочайшим подозрением, Джеймс дошел до Савоя. Там, взирая на происходившее, уяснил задачу.
