— Что жаль?
— Жаль, что я не могу больше подкалывать тебя по поводу Одиль, придется переключиться на Юплу…
Мужчины рассмеялись. Манье поднял глаза к небу: ночь была ясной, на небе виднелись звезды.
— Ты знаешь, где Большая Медведица?
— Справа от Маленького Пингвина, — ответил Блейк, продолжая смотреть в сторону замка.
— Какого еще Маленького Пингвина?
— Того, который над Утюгом, слева от Фаршированного Краба.
Блейк получил снежком по голове.
— Ну вот, сам все когда-то выучил, а меня просветить не хочет.
Блейк поправил очки и показал на небо:
— Ну смотри! Вон там, видишь, созвездие Монтировки, а над ним — созвездие Бэтмена.
Второй снежок угодил Блейку в лоб.
— Не провоцируй меня, Блейк. Мне осточертели твои дурацкие затеи. То мы нападаем с ружьем на людей, то грабим какую-то дуру…
— Да, кстати, она ведь позвонила.
— Что? — встревожился Манье.
— Сегодня днем. Я как раз был у Мадам, когда она позвонила.
— Вот гадина! Я был уверен, что она нас сдаст. А ты со своими великими идеями еще имел глупость отвалить ей деньжищ…
— Мы пришли, чтобы вернуть, а не чтобы украсть. И потом, ты не понял. Она любезно позвонила Мадам, чтобы предупредить, что в округе орудует какая-то болгарская банда и что она стала ее жертвой. Она рассказала, как геройски противостояла верзиле с глазами, как горящие угли, и коротышке, судя по всему, вшивому — так он чесался. А еще она сказала, что благодаря ее храбрости у нее ничего не забрали…
— Глаза как горящие угли? Ерунда какая-то. И потом, у меня нет вшей. Это все твоя чертова балаклава.
— Спецназовцы не чешутся, как прокаженные.
— Это кто прокаженный?
Манье принялся лепить большой снежок. Блейк показал на одно из окон замка:
— Смотри, Манон свет погасила. Филипп посмотрел на часы:
— Минута в минуту. Хаким, наверное, уже ждет. Когда я думаю о том, какая нам предстоит ночка, у меня уже заранее руки болят…
— Ну ведь надо же, чтобы кто-нибудь изобразил Деда Мороза, чтобы другие в него поверили…
Оба мужчины скрылись в ночи. Оба напевали Jingle Bells, но каждый на своем языке.
83
Ночь пролетела быстро, а рассвет был великолепен. Первые лучи солнца превращали только что выпавший снег в белый ковер, усеянный сверкающими бриллиантами. Небо усердно трудилось большую часть ночи, чтобы создать идеальную декорацию для первого дня Рождества.
Эндрю встал рано. С непривычной для себя тщательностью выбрал, во что одеться. Когда он был вполне готов, то сел на кровать и стал ждать семи часов. Блейк испытывал страх.
Чтобы немного отвлечься, он стал рассматривать фотографию жены и дочери. При виде их улыбающихся лиц и положенных ему на плечи голов ему стало спокойнее. Ему даже показалось, что голос Дианы подбадривает его, как в тот день, когда ему надо было утром идти говорить с рабочими о необходимости модернизировать предприятие, а днем обсуждать ту же тему с банкирами. Сара была тогда совсем маленькой. Когда он уходил, будто на фронт, она уже на пороге сунула ему в руку маленькую забавную фигурку — смурфика, — сказав, что он принесет ему удачу.
Эндрю поправил жилет и еще раз провел руками по щекам — убедиться, что они хорошо выбриты. Без десяти семь. Он взял в руки Джерри и крепко прижал его к себе — как если бы обнимал всех, кого ему так не хватало. Потом проверил складку на брюках, поправил галстук. Без двух семь. Он встал, спросил у Джерри, что тот думает по поводу его внешнего вида, и, не получив ответа, в последний раз взглянул на себя в зеркало в ванной. Впервые он не думал обо всем, что отняло у него время, сосредоточившись на том, что оно ему оставило.
Стараясь не шуметь, Эндрю вышел из комнаты. Ему не хотелось встречаться ни с Манон, ни с Одиль. Несмотря на симпатию, которую он питал к обеим, то, что он собирался сделать, касалось только его.
Когда он подошел к комнатам Мадам, в замке было так тихо, что было слышно, как в коридоре на ковре играют котята. Их возня сопровождалась приглушенным шумом и умилительным мяуканьем. Погладив Мефистофеля, Блейк приблизился к двери и постучал. Никакого ответа. Блейк рискнул пройти через кабинет Мадам и постучаться прямо к ней в спальню. Неужели Натали еще спит? Это на нее не похоже. Может, она в потайной комнате?
Дверь открылась. Мадам Бовилье удивилась, увидев на пороге не Одиль, а Эндрю, да еще так хорошо одетого…
— Что случилось, месье Блейк?
— Я поздравляю вас с Рождеством.
— Очень мило… Я вас тоже.
Она поправила на себе халат и завязала пояс.
— Вы для этого пришли так рано? Это английский обычай?
Блейк вспомнил совет Манон говорить просто. Ричард подталкивал его к тому, чтобы броситься с головой в воду. Но никто никогда не говорил ему о том, что однажды придется делать и то и другое одновременно.
— Если Мадам позволит, я хотел бы вам кое-что показать. Не пройдете ли со мной?
— Прямо сейчас? А можно мне сперва одеться? Одиль скоро придет.
Перспектива появления третьего лишнего испугала Блейка.
— Лучше сейчас. Простите, но я настаиваю. Мадам улыбнулась:
— Что ж, покоряюсь. Не хочу портить вам настроение. А то потом вы, чего доброго, скажете, что у меня сварливый характер…
Мадам и Эндрю спустились по главной лестнице. Шагая чуть впереди Мадам, Блейк двигался через холл так, будто шел по центральной галерее Вестминстерского аббатства в день коронации. Подойдя к дверям библиотеки, он остановился.
— Сплошные тайны, — прошептала Мадам. — Для чего вы привели меня сюда?
Блейк распахнул двери. Горело множество маленьких светильников. Книжные шкафы по-прежнему были закрыты тканями, а на письменном столе лежал маленький, красиво упакованный сверток.
Эндрю жестом пригласил Натали войти.
— Вы и в самом деле удивительный человек, месье Блейк. Он взял сверток и почтительно вручил его Натали.
— Счастливого Рождества!
— Вы будете поздравлять меня весь день? Что это? У меня тоже есть для вас маленький подарок, но я собиралась вручить вам его в полдень, со всеми остальными…
Она развязала ленточку, развернула подарочную упаковку и остановилась, поняв, что внутри футляр для драгоценностей.
— Что вы, не надо. Я не могу принять… — проговорила она, удивленная и вместе с тем очень смущенная.
— Здесь не то, что вы думаете.
— Вы знаете, что я думаю?
— Откройте.
