– Мне можешь не объяснять, – отозвался Пак, – но ребятам это будет трудновато понять. В общем, Парнезий хочет сказать, что познакомился с Пертинаксом в церкви.
– Да, это было в подземелье. Нас одновременно произвели в степень Грифонов, – рука Парнезия поднялась на миг и коснулась груди. – Он служил на Валу уже два года и хорошо знал пиктов. Он первый научил меня болотничать.
– Что значит болотничать?
– Это значит охотиться на вересковых болотах к северу от границы со смирны́м пиктом-проводником. Пока вы его гость и пока вы носите пучок вереска на одежде, вам нечего бояться. Пойдешь в одиночку – наверняка будешь убит, если только раньше не утонешь в болоте. Только пикты знают все коварные черные топи и обходные тропки между ними. Особенно мы дружили со старым Алло, одноглазым и худым пиктом, у которого мы покупали лошадей. Сперва мы отправились на болота, просто чтобы отдохнуть от суматохи города и без помех поговорить о доме. Потом Алло научил нас охотиться на волков и на тех огромных рыжих оленей с рогами, похожими на иудейский подсвечник. Офицеры-римляне свысока смотрели на наше увлечение, но мы предпочитали болотничанье их любимым потехам. Поверь мне, – Парнезий вновь повернулся к Дану, – пока юноша сидит в седле или охотится на оленя, он защищен от всякой скверны. Помнишь, Фавн, – обратился он к Паку, – маленький алтарь возле сосновой рощи над ручьем, который я посвятил лесному богу Пану?
– Который? Каменный алтарь со строкой из Ксенофонта?
– Да нет же! Что я знал о Ксенофонте? Тот был сооружен Пертинаксом – после того, как ему удалось подстрелить своего первого горного зайца. А мой алтарь я сделал из круглых булыжников в память о первом добытом медведе. Я строил его целый день – это был счастливый день!
Так мы проводили время на границе. Изредка небольшие стычки с пиктами возле Вала и множество охотничьих экспедиций со старым Алло в глубь вересковой страны. Он называл нас «сынками», и мы отвечали искренней симпатией ему и его сородичам, хотя и отказывались наотрез от раскраски. Эти знаки остаются на всю жизнь.
– А как они делают раскраску? – спросил Дан. – Это что-то вроде татуировки?
– Они накалывают кожу до крови острым шипом и втирают туда краску. Алло был раскрашен в синий, зеленый и красный цвета от лодыжек до лба, что является частью их веры и обычая. Немало любопытного рассказал Алло про свою веру (Пертинакс очень интересовался подобными вещами), а когда мы сошлись поближе, он частенько делился с нами свежими новостями из Британии. Все, что случилось за это время на Юге, было в точности известно Маленькому Народцу! Алло поведал нам, что Максим отправился через море в Галлию после того, как стал императором Британии, причем назвал, кого из военачальников и какие отряды он взял с собой. К нам на Вал эти новости пришли двумя неделями позже. Он рассказывал мне, какие войска Максим вызывал себе в помощь из Британии каждый месяц, и ни разу не ошибся – я проверял! – в номере когорты или легиона. Клянусь Светом Солнца! И вот еще одна странная вещь…
Он сцепил ладони на коленях и откинул голову назад, опираясь на полукруглый щит, прислоненный к стволу.
– Однажды в конце лета, когда начинаются заморозки и пикты вымаривают своих пчел из ульев, мы отправились втроем на волчью охоту. Рутилиан, наш генерал, предоставил нам десятидневный отпуск, и мы забрались далеко – за второй Вал, где кончается провинция Валенсия и дикие холмы, среди которых не встретишь даже руин римских построек, вздымаются еще выше. Около полудня нам удалось убить волчицу, и, снимая с нее шкуру, Алло взглянул на меня и молвил:
«Когда ты станешь комендантом Стены, сынок, тебе уже не придется так славно поохотиться».
С тем же успехом я мог бы стать префектом Южной Галлии, – так что я рассмеялся его словам и ответил:
«Подождем, пока я стану комендантом».
«Не стоит ждать, – сказал Алло. – Послушайтесь моего совета и отправляйтесь-ка оба домой».
«У нас нет дома, – возразил Пертинакс, – и ты знаешь это не хуже нас. Мы конченые люди – без будущего и без надежд. Оттого и скачем, рискуя свернуть себе шею, по этим буеракам».
Старик засмеялся по-своему, особым отрывистым смешком – так лисица тявкает морозной ночью.
«Вы мне нравитесь. И я вас кое-чему научил на охоте. Послушайтесь совета и отправляйтесь домой».
«Это невозможно. – отвечал я. – Во-первых, я и так на плохом счету у командующего. А, во-вторых, у Пертинакса есть дядя…»
«Ничего не знаю про его дядю, – сказал Алло. – Но твоя беда, Парнезий, в том, что ты на слишком хорошем счету у командующего».
«Богиня Рома! – воскликнул пораженный Пертинакс. – Откуда ты можешь это знать, старый лошадиный барышник?»
Как раз в это время (вы знаете, как близко может подкрасться зверь к стоянке) из-за кустов выскочил большой волк-самец, и наши отдохнувшие собаки бросились за ним в погоню. Ну и мы, конечно, за собаками. Волк бежал прямо, как стрела, точно на закат – до самого заката – и завлек нас в такие места, о которых мы и не слыхивали. Перед нами возникло несколько скалистых гряд, вдававшихся в бурливое море, а внизу, у воды, мы увидели корабли, вытащенные на берег. Мы насчитали их сорок семь, но то были не римские галеры, а черные, как вороново крыло, ладьи из Северной Страны, куда не простирается власть Рима. На кораблях копошились люди, и солнце сверкало на их шлемах – крылатых шлемах рыжих норманнов. С великим удивлением мы смотрели на них сверху, ибо хотя и слышали много раз о Крылатых Шапках, как называли их пикты, но в первый раз видели их воочию.
«Скачем прочь! Скорей! – торопил Алло. – Они нас убьют! И не спасет ни болото, ни вереск!» Его голос дрожал и колени дрожали. Мы понеслись назад – через холмы и кустарники под встающей луной – и скакали почти до утра, пока наши бедные лошадки не наткнулись на какие-то руины.
Когда мы проснулись на другой день, озябшие и закоченевшие, Алло сидел на камне, делая болтушку из овсяной муки с водой. В стране пиктов не разжигают костров без крайней нужды. Дымом они подают сигналы, и всякий странный дымок может привлечь жужжащий рой маленьких охотников. О, жалить они тоже умеют!
«То, что мы видели вчера, было торговой стоянкой, – сообщил Алло. – Всего лишь торговой стоянкой».
«Не люблю вранья на голодный желудок, – заметил Пертинакс. – А это что, – глаза у него были зоркие, как у орла, – тоже торговая стоянка?» Он показал на дым вдали над холмом, взлетавший прерывистыми толчками – пых! пых-пых! пых-пых! пых! Пикты подают такие сигналы, поднимая и опуская над костром мокрую бычью шкуру.
«Нет, – сказал Алло, засовывая деревянную тарелку обратно в мешок. – Это сигнал. Ваша судьба решена. Едем».
Мы снова поскакали. Пошел болотничать, так слушай своего проводника – таков закон. Но проклятый дым был милях в двадцати от нас, где-то на восточном побережье, а день выдался горячий, как в бане.
«Что бы ни случилось, – сказал Алло, пока наши лошадки, тяжело похрапывая, бежали вперед, – я хочу, чтобы вы меня не забывали».
