Шестая часть
Дни потянулись медленно. Едва-едва. Время словно нехотя перекатывалось от утреннего молебна к занятиям по грамоте. Затем – обедня и следующие за ней уроки по арифметике да геометрии, где монахи с Сергиева благословения осваивали непривычные им арабские цифры да фигуры строили.
Вообще-то внедрение арабских цифр чуть с самого начала не запнулось о стену непонимания со стороны святого отца, тем более что пришелец имел неосторожность проговориться об их источнике.
– Не позволю! – гневно ударил посохом тот. – В обители православной науки лукавые! Сразу бы сказал, так я бы и Тимохе не позволил! А то и сам грешен, и других в блуд тянешь!
– Да какая беда-то? – без сил развел руками пенсионер.
– Да в том и беда, что в православном месте и науки Богу угодные давались! Тимохе вон грехов теперь полжизни отмаливать, что знаний неверных вкусил!
– А арифметика чем тебе не угодила, отче? Оно все одно; что здесь, что еще где: один да один – два будет! И чем огород городить, так проще сразу систему понятную использовать! Ты у Тимохи-то поспрошай, как ему проще: на пальцах да камешках подсчеты вести или по цифрам, тебе неугодным?
– Ты мне Бога-то не гневи, да меня в грех не вгоняй! Что не от веры чистой, то от лукавого.
– Да нет здесь ничего от лукавого! И от Бога нет! Что буквы, звук у каждой свой, и все тут!
– Тем более негоже! Раз не от Бога, так и не надо оно православным!
– А вот латиняне ох как быстро их примут! И по миру всему разнесут как свое! И по звездам пути рассчитывать начнут шибко, ибо цифры простые приняли в расчет!
– Ты мне латинянами не тычь! А то, я смотрю, чуть что, так все о них!
– Конечно, о них! А о ком еще?! Вон и Литовское вскоре княжество подастся к ним – и Царьград не указ будет. Да тем более что и век Царьграда уж скоро закончится. Оно, как солнце старое, на исходе уже. Вот-вот закатится навсегда: османы к рукам приберут да жемчужиной своей переладят. Так вместо того, чтобы уже сейчас все лучшее собирать да с латинянами за первенство тягаться, ты о науках рассуждаешь: что угодно Богу, а что – нет.
– А ты смуту-то не разводи, – разгневался Сергий. – Мало того что беды находишь вечно, так еще и язык ох как длинен!
– Да что же мне еще сделать-то, чтобы поверил ты мне? – уже без сил опустил руки тот.
– Ты, чужеродец, наказ мой хорошенько запомни, – негромко начал схимник. – Ты, ежели вещи и глаголешь такие, да так, чтобы, кроме меня, и не слыхивал никто. Или тебе с Тимохой наука попусту прошла? Сам же говорил: люд серый. Кто не так поймет да не то услышит, так вот тебе и смута! Ты о Тохтамыше помалкивай; кому надобно было, тебя услышали, а кому не надобно, так пусть и дальше не ведают ничего.
– Спасибо тебе, отче, – растерявшись от такого поворота, опешил пришелец.
– Ольгердовичи, – все так же негромко продолжал Сергий, – меж огнями давно уже маются. Им что так, что эдак: своего не упустят!
– И правильно, что не упустят, – так же устало отвечал ему Булыцкий. – Смотри вон на диковины мои. Так ты думаешь, на Руси они сделаны все? Ан нет. К тому придем, что своего и не будет ничего, хоть и полмира до этого кормили. Не срам, что ли? Да я тебе вот чего скажу: срам.
– Ты Бога-то побойся, – всполошился его собеседник, – мелешь-то чего?
– Того, что по наукам обойдут Русь. Вот и получится, что хоть и центр православия, а все одно: тылы слабы. Да от чего все? Да от того, что науки важные начинаем делить на угодные да неугодные. Вон цифры и то не можем принять. Арабские же! А как ты мешки посчитаешь так, чтобы понятно было и смерду, и князю? Да по пальцам, а как еще-то? А пальцев десять. И цифр десять арабских. Так что теперь, пальцы рубить?
– Верно, хоть и чудно, – кивнул в знак согласия тот.
– Так ты из этих десяти сколько угодно сложишь, и городить не надо будет ничего. Вон Тимоха наловчился как! Что тебе угодно посчитает.
– Тьфу на тебя, окаянный, – развернулся Сергий и раздраженно пошагал прочь. Впрочем, Булыцкий знал, где искать его, и сам бросился в молельню, желая опередить собеседника. Там, пристроившись у стены, принялся с видом скорбным молитвы читать да за дверью поглядывать. Долго ждать не пришлось, уже через несколько минут сюда же зашел и Сергий. Сделав вид, что не заметил гостя, он, закрыв глаза, принялся начитывать молитвы. Долго читал. Так, что Булыцкий уже и подумывать начал о том, чтобы выйти прочь, да все держался; цифры во что бы то ни стало внедрить решил, а без благословения Сергия ну никак этого нельзя сделать было. Вот и оставалось, что крепиться. Выйти – проиграть означало.
– О чем молишься, чужеродец?
– О терпении.
– Поумнел, я гляжу.
– Может, и так. А может, слова ищу, чтобы убедить тебя.
– Не ищи, а собирай народ да начинай растолковывать, что да к чему.
– Благословляешь, значит?
– Благословляю.
– Хвалу Богу возношу, что терпение мое вознаграждено!
– По вопросу каждому к Господу обращаться – умаешь того вскоре, – проворчал в ответ Сергий. – Как там говорено: на Бога надейся, да сам не плошай. Да и Тимоха рад и обиды на тебя не держит.
– Спасибо тебе, отче.
– Ох, и смотри мне, если латиняне верх возьмут! – пригрозил посохом своим его собеседник.
– Теперь – навряд ли, – усмехнулся в ответ тот.
– Ступай с миром.
– Йес!!! – вылетев буквально пулей из молельной, подпрыгнул он, ну прямо как футболист, мяч красивый вогнавший в ворота. Получилось ведь! Получилось! И правда: уже вскоре время выделил Сергий, чтобы обучать счету по цифрам необычным, а еще чуть погодя уже ученики его первые задачки решать начали. И хоть был этот разговор задолго до визита в Белокаменную, а накрепко он в голову запал Николаю Сергеевичу. Уж не семь раз он теперь отмерял, прежде чем сказать чего, а все двадцать семь! И все равно то и дело напарывался он на плотную стену непонимания со стороны окружающих. Так, потихоньку да ненавязчиво начал он внедрять основы физики, осторожно ссылаясь на Бога.
– Вот тебя, Тимоха, ежели Сергий благословит, что сделаешь?
– Богу хвалу вознесу и старцу, – не задумываясь нисколько, отвечал парень.
– Вот, – нравоучительно поднял палец Булыцкий. – Ты добро получил и добро же сеять начинаешь. А добро сеешь, так его же и пожинать будешь. А зло сеешь, его же обратно и получишь. То – закон Божий: закон сохранения энергий. Закон, что ничто не пропадает, но родит подобное себе.
Мало-помалу, осторожно, почти крадучись, основы наук великих начинал давать. И ничего хоть и сам ох как давно, еще в бытность школяром, изучал все это, а все равно: что-то да смог донести и Сергия не прогневить.
А вот с ростками худо пошло. То ли холодом побило поросль, то ли света, тускло пробивающегося сквозь пузырь, недостаточно, но почти половина молоденьких побегов, к невероятному огорчению Ждана, зачахла. Так, за заботами, миновала еще половина месяца.
