– Благодарю вас, мистер Бартли, но я не нуждаюсь в том, чтобы мне предписывали, какие чувства я должна испытывать к создателю. Идем, Гай. Энгусу тоже хочется узнать, что ты вернулся. Желаю вам доброго дня, – послала она светский кивок в кузничное пространство между мастером и подмастерьем, подталкивая Гая за руку вон отсюда.
Тот глуповато улыбнулся. Быть может, попозже – молили его глаза. Сейчас не время для ссор и выяснения отношений. Он пришел сначала к ней, Сельме, и пока что этого ей достаточно.
– Как долго ты пробудешь дома? – не удержалась она, успев задать самый главный вопрос, прежде чем он ушел.
– Пять дней, всего лишь пять дней, – шепнул Гай. – Так долго сюда добираться, Сельма…
Вот как… Всего только пять дней. Такой коротенький отпуск? После всех этих месяцев, когда его мать и брат так страстно тосковали по нему после гибели отца. Не следует ей думать только о себе, но вот так видеть его, как он стоит там, улыбается ей… О, Гай, пожалуйста, вернись ко мне, прежде чем ты снова уйдешь, – с тоской вздохнула она. Пусть на несколько минут, но и они сделают меня счастливой.
* * *
Гай совершенно смутился, увидев Сельму в таком облачении – в брюках, словно солдат, темные волосы коротко острижены, карие глаза сверкают, точно у кролика, застигнутого сигнальной ракетой. Милая, милая Сельма, он и не сознавал, сколь велико его физическое притяжение к ней, а потом ворвалась разъяренная мама… Все произошло совсем не так, как он воображал себе, строя планы их встречи, совсем иначе он видел это неожиданное возвращение домой. Он казался себе здесь чужестранцем, вдруг попавшим в цветение роз и зеленые нетронутые поля… Не видно ни деревянных крестов, ни лошадиных трупов, гниющих вдоль дороги. И домики спокойно стоят, не разбиты снарядами. Всё как всегда.
Жизнь в Англии по-прежнему текла безмятежно, хотя станции и были полны измотанных войною солдат, таких же, как он, пробирающихся домой – глаза их мертвы, одежда на них кишит вшами. Он так долго мечтал об этой минуте… Нет, никак он не думал, что первым его чувством при виде Селимы станет неловкость, и не мог он поверить, что все происходит на самом деле! Наверное, его настоящий мир там, в окопах, с его людьми, где рядом заботливо квохчет Босток, а приказы из штаба не дают продыху.
Впервые в жизни, подъезжая к Ватерлоо-хаусу, он ощутил тревогу. Нет, неправда, что ничего не изменилось. Даже Сельма остригла волосы. На клумбах, в парках и в садах теперь растут овощи. Люди почти поголовно одеты в черное, в магазинах за едой – очередь. Здесь тоже война, только выглядит она иначе.
– Должна тебя предупредить, – обратилась к нему мать, – мы кое-что поменяли. Я жду партию раненых офицеров – шесть человек должны прибыть со дня на день, весь дом перевернут вверх дном, чтобы разместить их с комфортом. Но после гибели отца… Да, нам показалось, это будет самым правильным решением. Я не ожидала, что ты вернешься сейчас, мы даже не заказали на тебя продуктов. Жаль, ты не смог сообщить заранее.
– Прости, я должен был отправить телеграмму.
– Чтобы я и вовсе лишилась рассудка? Нет уж, уволь, ты устроил замечательный сюрприз, пусть мы и на втором месте после этой девицы.
– Сельма, – у нее есть имя, мама.
– Неважно… Война и ее не пощадила, так огрубила! А эти стриженые волосы!
– Она также служит фронту, выполняет свой долг так, как его понимает. Что ты имеешь против нее? – Он не собирался позволить матери донимать его колкими замечаниями, только не сейчас, когда он прошел все круги ада.
– Ах, Гай, неужели я должна объяснять… Но ты вынуждаешь… Она не пара тебе, она не нашего круга, в ней нет и тени изысканности, утонченности…
– Но мне нравится Сельма и всегда нравилась. Она чудесная девушка и пишет такие забавные письма.
– Не сомневаюсь. И желает завлечь тебя в свои сети, подтолкнуть тебя к обещаниям. Девушка ее положения просто ищет местечко, где потеплее, только и всего. Она не подходит тебе, сын, – закончила мать, твердо глядя ему в глаза.
– Я сам решу, кто мне подходит, а кто – нет. Не стоит указывать мне, как я должен проводить свое время. Быть может, у меня его не так много осталось, – ответил он, глядя на зеленеющие вдали холмы, которые он так любил.
– Гай, прошу, не говори так! Мы расплатились сполна. Ты будешь жить, но не для… Если тебе так дорого это увлечение, пожалуйста. Дай выход молодой страсти, но только не связывай себя обязательствами с первой хорошенькой девушкой, блеснувшей глазками в твою сторону. Просто предостерегаю как мать. А вот и Энгус. Давай ступай, удиви и его, и не будем больше об этом. Не будем ссориться, отпуск такой короткий. А я пока попрошу повара приготовить на ужин что-нибудь исключительное.
Но Гай уже не чувствовал голода.
Гай, милый Гай, не трать времени на пустой флирт, мы ведь так давно не видели тебя… Хестер не могла на него наглядеться и не отходила ни на шаг – вот он дома, ее сыночек, дышит рядом тем же воздухом, смеется, вокруг печаль и скорбь, а он так молод, так красив и так полон жизни. Он снова озарил ее жизнь – его улыбка, синие озорные глаза, ее родной прекрасный мальчик. Она даже простила его за то, что он засматривается на девчонку из кузницы, укравшую его сердце – но ведь ненадолго?
Да что же он углядел в этой лахудре? Просто позор для прекрасного пола, война на дворе или нет. Как может он тратить свое драгоценное время на столь ничтожное создание?
Если его потянуло к девушкам, она уж подобрала бы ему красоток, миленьких дамочек, не этих деревенских страшилищ. Да лучше уж любая из дочерей доктора Мака, только не эта девица!
У него всего несколько дней, и уж она постарается, чтобы он больше ни минуты не провел с этой замарашкой Бартли. Ни к чему ему это, только впутается в неприятности.
* * *
Сможет ли Гай вырваться к ней? Сельма не могла думать ни о чем другом. Осмелится ли он нарушить запрет матери? Час за часом утекал первый день его отпуска, и душа ее металась, как птичка в клетке. А вдруг он уедет, не повидавшись с ней, и они не успеют хотя бы поговорить?
Погода стояла совсем летняя. Как непривычно для здешних краев. И все же несколько дождливых недель позади, и наступившие ясные дни просто как дар небес. Над головой ныряют ласточки, высоко в небе носятся стрижи, а воздух пахнет травой, которую недавно скосили. У них так мало времени – но что она может поделать, только в отчаянии не находить себе места.
В кузнице теперь самая горячая пора, сенокос в разгаре. Фермеры то и дело несут в срочную починку инструменты, и, как бы ей того ни хотелось, она не могла запросто отложить работу и ринуться к Ватерлоо-хаусу в надежде на случайную встречу.
Мама без труда угадала ее настроение.
– Не изводи себя попусту, – сказала она. – Если я верно разглядела этого молодого человека, он не уедет, не попрощавшись с друзьями. Отец рассказал мне: его мать не слишком-то обрадовалась, что он сначала к тебе наведался. Ей придется смириться. Пускай научится отпускать его – что ж, и научится. Разве же мало ей, что один из близнецов и так всегда рядом с ней?
