Оформленная таким образом бумага направляется в то ведомство, которое формально назначает на данную должность. Офицер фельдъегерской связи КГБ привозит эту бумагу в светло-зеленом конверте с надписью «Секретариат ЦК КПСС» (или другой принявший решение комитет). Передать бумагу полагается начальнику лично, и он сам должен расписаться на квитанции, приклеенной к конверту. Если товарища Петрова нет, фельдъегерь должен звонить своему начальству и только с его разрешения может оставить бумагу под расписку секретарше Петрова.
Начальник сам вскрывает пакет и по прочтении сдает бумагу в секретную часть, где она будет храниться в сейфе в папке «Решения директивных органов». На основании этой бумаги (однако без ссылки на нее) Петров издает свой приказ о назначении.
Товарищ Иванов И. И. включен в номенклатуру. Вкусивший от сладкого плода власти еще на посту секретаря парткома, он может наслаждаться теперь ею неограниченное время».
Так происходит пополнение этого совершенно необычного класса в человеческой истории — класса рафинированной бюрократии. По сути, в России был поставлен интереснейший эксперимент — может ли долго функционировать страна, в которой правящий класс не обладает правом частной собственности на вещи, но обладает правом частной собственности на чистую власть, отделенную от вещей. Эксперимент был жестоким и с предсказуемым результатом. И мне жаль только, что выпал он на долю моей страны.
Невозможность отчуждения власти есть главнейший признак этого класса. Если при Сталине отчуждение власти происходило вместе с усекновением главы бюрократа, то после смерти тирана власть стала неотчуждаемой, а класс застыл, сформировавшись и загустев, словно холодец.
Как происходила ротация кадров при феодализме? Почти никак. Если ты родился аристократом, ты аристократ. Дворянство можно было получить, но в совершенно исключительных случаях. А вылететь из дворянства — никак. Социальных лифтов практически нет. Тем временем прогресс и развивающиеся технологии («производительные силы», по Марксу) позволили сформироваться целому слою людей, обязанных своим богатством не рождению, а своим способностям. Старая политическая система запирала их. И была взломана буржуазной революцией. Настала свобода и юридическое равенство. Пришла эпоха социальных лифтов. В результате в сегодняшней Америке 80 % миллионеров (современной элиты) — «самодельные»: они не получили свои миллионы в наследство, а создали их сами, с нуля. Как в этих условиях происходит ротация элиты, как она обеспечивается свежей кровью? Самым естественным образом — путем «социального кипения»: буквально за три поколения бездарности, получившие миллионное наследство, проматывают его, опускаясь на дно. А наверх всплывают лучшие.
А как происходила ротация в СССР? После Смуты начала XX века, когда старые элиты были выметены ветрами истории, наверх всплыли новые таланты и масса шлака. Начал активное формирование новый правящий класс партийной номенклатуры. Он быстро занял все руководящие вакансии. И ротация в нем происходила просто и незатейливо — людей расстреливали. Я уже упоминал фразу высокого советского руководителя о репрессиях: «Мы снимали людей слоями».
После хрущевских времен начался застой. Геронтократия прочно закупорила собой верхушку власти. При Сталине Павел Рычагов стал генералом, начальником Главного управления ВВС и замнаркома в 29 лет (а через год расстрелян). А в эпоху застоя Михаил Горбачев, на шестом десятке вошедший в Политбюро, считался «перспективной молодежью».
Разумеется, и дети номенклатуры относились к правящему классу, если не по праву рождения, то по факту рождения. Оно и понятно: вы же не думаете, что сын министра, члена Политбюро или Генсека пойдет работать дворником? Скорее небо упадет на землю.
Сын Сталина Василий до 30 лет стал генералом и командующим авиацией Московского округа.
Сын Брежнева Юрий с молодых лет уже замминистра внешней торговли с правом выезда за границу. Барин и выжига, который в парижском стриптиз-баре дал официанту на чай сто долларов.
Дочь Косыгина Людмила — директор Государственной библиотеки иностранной литературы.
Сын Микояна Серго — главный редактор журнала «Латинская Америка».
Сын Громыко Анатолий — директор Института Африки АН СССР. Он африканист? Нет. Предыдущее место его работы — посольство СССР в ГДР.
Зять Хрущева Алексей — главный редактор «Известий» и член ЦК КПСС.
Сын Андропова Игорек — посол в Греции.
Все вышеперечисленные должности, занимаемые «детками», — номенклатурные.
В результате размножившиеся и несменяемые элиты закупорили все сосуды системы. Таланту стало уже не пробиться, потому что все места и местечки заняты. Именно в это время родился знаменитый советский анекдот.
Генерал разговаривает с сыном:
— Вот сынок, окончишь школу, поступим тебя в военное училище, отучишься, начнешь службу и так постепенно, постепенно и до генерала дослужишься.
— А почему не до маршала?
— Потому что у маршала свои дети есть.
Революции и катаклизмы начинаются с остановки социальных лифтов, закупорки социальных артерий и сверхвысокой концентрации элит у кормила власти, когда снизу подпирают, а сверху запирают. Кровь в социальном организме должна не застаиваться, а течь — лучше не как при Сталине (в прямом смысле), а как при капитализме. Давно и не мною замечено: революция начинается, когда элитам у корыта становится тесно. Тогда рой делится, и начинается внутренняя война или внешняя колонизация.
Но в хрущевской середине XX века до падения камушка страны вниз по естественной баллистической траектории нужно было еще подождать добрых три десятка лет. Ибо тогда только-только началось застывание класса, его превращение в студень, который не может течь по сосудам социального организма. Механизм этого превращения понятен: аристократам не нравится, когда их казнят. Дворянам понадобились екатерининские вольности. А холопы?
А что холопы?..
Номинально все в стране принадлежало народу. Номенклатуре не принадлежало ничего, кроме власти. Но поскольку номенклатура не была ни сменяемой, ни выборной, по факту все в стране принадлежало ей. В том числе и народ. Тот же Восленский приводит любопытный эпизод, которому он был свидетелем:
«Мне запомнилась точная формулировка ситуации [с народом], данная Дмитрием Петровичем Шевлягиным. Как-то в 1952 году поздним вечером я был у Шевлягина в ЦК, где он занимал тогда пост заведующего итальянским сектором… Нашу беседу прервал звонок по «вертушке»: руководящий работник МИД спрашивал о перспективах дела некоей пары, где он был итальянцем, а она — русской.
— Какие же перспективы, — как всегда неторопливо произнес в трубку Шевлягин. — Органы занимаются этим делом серьезные. Итальянца, возможно, вышлют, а она — советская гражданка, так что ее судьба целиком в руках органов».
Судьба человека человеку не принадлежала. В любой момент всесильное Государство могло вмешаться в его судьбу, отнять имущество, свободу, жизнь. По праву власти. При Сталине карательные органы с той же непосредственностью могли распорядиться не только жизнями холопов, но и жизнями номенклатуры. И потому, продолжает Восленский:
