Раннефеодальное государство Серир располагалось на территории Дагестана. После краха Хазарии именно Серир присоединил к себе хазарские владения в Дагестане. С эмиром Дербента и шахом Ширвана у правителя Серира были напряженные отношения, чаще всего описываемые словом «война». Зато с Аланией – очень дружественные, союзные. Монархи Алании и Серира породнились домами посредством династических браков. В этом тройственном союзе состояли и монархи Абхазии. Вместе они контролировали весь Северный Кавказ, от Черного моря до Каспийского!
Основой союза являлось единство религии. Абхазия, Алания и Серир были христианскими государствами, находившимися под идеологическим влиянием византийской церкви. Добавим христианскую Грузию в Закавказье, и получается, что нахские племена в X в. оказались со всех сторон окружены христианами, а их земли были разделены между христианскими государствами.
Христианство и вайнахи: X век
Итак, Алания, в состав которой вошли остатки Хазарского каганата, включая западную часть Чечни (восточная часть вошла в Серир), была сугубо христианским государством. Христианство проникло глубоко в жизнь и быт алан, в их идеологию и мировоззрение. У алан с христианством было все серьезно. Большая часть сведений об Алании представлена византийскими источниками. Византия имела самые тесные и близкие контакты с Аланией, правитель которой почитался в Константинополе как «братский» христианский государь. И главенствующее племя в Алании, аланы, все поголовно были христианами.
Вот потому-то я убежден: чеченцы никак не могут быть прямыми потомками алан. Хотя аланы сыграли определенную роль в этногенезе чеченского народа, как и в этногенезе других народов Кавказа. Я не считаю также, что аланы – это осетины. Я считаю, что аланы – это аланы. Раньше аланы были, а теперь их нет. Аланы были подвергнуты масштабному геноциду монголо-татарскими завоевателями, практически стерты с лица земли; а незначительные остатки аланского народа укрылись в горах, смешались там с местными племенами, в результате чего образовались новые народности – например, осетины. Но все же осетины, вероятно, наиболее близкие «родственники покойного». Ведь осетины сохранили аланское христианство, а чеченцы никакого христианства не сохранили.
Вера, если она по-настоящему входит в народную жизнь, не может потом просто бесследно исчезнуть. Алания приняла христианство как государственную религию в 916 г. (за 72 года до Крещения Руси). Если бы чеченцы были аланами, то они были бы христианами с 916 г. и вряд ли бы «забыли» свою веру или сменили ее на другую так легко. Но правда в том, что предки вайнахов были не аланами, а только одним из подчиненных Алании племен, и христианство они никогда не принимали окончательно и всерьез.
Под влиянием соседей (Алании, Серира, а позже и в особенности – Грузии) христианство распространялось и в чеченских (а также – и в особенности – в ингушских) землях. Строились христианские храмы, появлялись проповедники. Но глубоко и всерьез христианство так и не проникло: в реальности сформировалась синкретическая «религия» из смеси христианских и местных языческих элементов. Вот, например, известный памятник Ткобя-Ерда вроде бы христианский. А поклонялись там (заодно) и богине плодородия Тушоли, и резали в ее честь кур (хочется надеяться, что только кур), прямо как в сантерии или вуду…
Что еще мешало распространению христианства? Почему наши предки не приняли христианство тотальным образом, даже когда вокруг них были одни христиане и христианские правители владели их землями? Возможно, чувствовали свое «иное» конфессиональное предназначение. Хотели сохранить свою обособленность. Или придерживались, помимо традиционных верований, еще и своей «контрафактной», горской версии иудаизма, унаследованной Хазарским каганатом, как память о веках, сложных, но исполненных исторического значения для нахских племен.
Разброд и шатание
Последний мой аргумент в пользу того, что чеченцы – не аланы, в том, что народная память не сохранила об этом преданий. То есть предания сохранились – например, общий для Северного Кавказа «нартский эпос», но он явно заимствован и переделан под свои нужды. И нарты в чеченской версии – никак не чеченцы. Чеченцы же и их предки показаны в противостоянии нартам, и если даже в союзе, то противопоставлены им. Осетины называют именами героев нартского эпоса своих детей. Но никогда не придет в голову чеченскому отцу назвать сына «Боткий Ширтка».
В XIX в. в Чечне провели перепись населения. Специалисты по ономастике позже сосчитали: 70 % имен были тюркскими, 15 % – арабскими, 10 % – собственно чеченскими по корневой основе и 5 % имели иное происхождение. Почти не было ираноязычных «аланских» имен. Специалисты связывают господство тюркских основ с монголо-татарским игом, но я склонен думать, что популярность тюркоязычных имен сохранилась еще с ранних времен Хазарского каганата – с того момента истории, когда нахские народы впервые ощутили свою национальную идентичность.
«Золотое время» народ всегда сохраняет в памяти. При этом «золотое» – не обязательно время мира и изобилия. Это может быть и время колоссального напряжения сил народа, время войн и борьбы, но высокой энергии и чувства своей значимости в творимой здесь и сейчас истории. И чеченцы хранят память о Хазарии в этом ключе, о «стране наших предков до самого Идала (Волги)». Но не об Алании.
Алания осталась в памяти временем раздора и смуты, временем бесправия и насилия. В конце X – начале XI в. Алания распространила свою власть на большую часть территорий современной Чечни; нахские племена были подчинены и/или оттеснены в горы с «прекрасных долин». Но уже в XII в. сама Алания вступила в период феодальной раздробленности. Князья алан, «алдары» (господин, дворянин), самовольничали каждый в своем уделе и всячески угнетали подвластные общества. Не было единства, не было общего закона, права, суда. Партикуляризм и беспредельный произвол. Власть и право определялись единственно силой. Экономика естественным образом при таком положении дел пришла в полный упадок. И главной статьей дохода князей-разбойников стала, угадайте?..
Да. Работорговля.
Разгром Хазарии сильно ударил по «бизнесу» торговцев живым товаром. Нарушился стабильный и массовый трафик. Но дело не зачахло, потому что Восток по-прежнему алкал рабской силы и крови, а спрос рождает предложение. Тем более – платежеспособный спрос! И Востоку было чем платить.
Пленников принимали и на Каспии, в Дербенте, и на черноморском побережье. И там и там были предприятия по транзиту рабов далее в Хорезм и Багдад или в Константинополь и Африку. По-прежнему важную роль играли еврейские купцы: христианским купцам торговать рабами из христиан было предосудительно; мусульманским купцам торговать рабами из мусульман было тоже не комильфо; язычников становилось все меньше. Контакты между мусульманскими и христианскими работорговцами были затруднены, зато еврейские купцы, иудеи, могли запросто продавать христианских рабов купцам-мусульманам, мусульманских рабов – купцам-христианам, язычников – всем подряд. Не сказать, чтобы это их сделало сильно счастливыми – все равно деньги у евреев периодически отнимали монархи и аристократы. Работорговля была делом правящих кругов всего мира, но совершали ее руками евреев, чтобы потом было кого во всем обвинить. Короли, князья, рыцари остались такими чистыми и благородными, а во всем оказались виноваты работорговцы-евреи, хотя какими бы рабами торговали эти самые евреи, если бы их не вели к ним караванами «благородные» правители, воины и аристократы? В общем, олигархи-купцы и разбойники-аристократы имели (как всегда) общий «бизнес» и стоили одни других.
