Романов, сведя брови на переносице и заложив руки за спину, снова медленно, словно прогуливаясь, прошелся по постам и призвал своих бойцов быть трижды осторожными и четырежды выдержанными, не поддаваться на провокации, которые могут возникнуть по любому пустяковому поводу. А возникнуть они должны обязательно. Такой приток людей в село, если учесть стабильную недостаточность информированности людей в событиях, происходящих в республике, выглядел откровенно организованным, а там, где появилась организованность, обязательно следует ждать провокации. Старший следователь же и безостановочно следующий за ним опер республиканского управления ФСБ Саид-Магомет Ягадаев будто бы глаз лишились и не видят происходящего. Может быть, они в самом деле не видят этого и не понимают, чем грозит сложившаяся ситуация? Откуда им, кабинетным работникам, знать и чувствовать настроение толпы, если они с толпой сталкивались только в юности на праздничных советских демонстрациях. Но старший лейтенант Романов хотя подобные демонстрации застал только в раннем детстве и только слышал о них, для того и поставлен командиром охраны, чтобы нынешнее положение чувствовать, И он его чувствует. Оттого и беспокоится…
У старшего лейтенанта богатый опыт. Это его третья командировка в Чечню, и ни одна из предыдущих не прошла гладко и ровно, как порой проходит у других. Два ранения, три государственных награды – это о чем-то говорит… И он давно научился чувствовать опасность, не сказать, чтобы легко, но все же различать, где опасность реальная, а где надуманная. Но в любом случае нельзя начинать действовать первому, но и нельзя упускать критический момент, когда жесткие пресекающие действия становятся необходимыми. И Романов старался уловить момент, когда психологическая «нить накаливания» толпы будет готова «перегореть» и вызвать «короткое замыкание»…
Старался уловить… Однако весь боевой опыт старшего лейтенанта подсказывал ему – что-то уже должно было бы начаться. И людей достаточно, и страсти накалены до того предела, когда ярость обязана перехлестнуться через край, чтобы ошпарить того, кто к этому не подготовился. А это пресловутое «что-то» все не начиналось и не начиналось. Ощущение сложилось такое, что толпа ждет некоей команды. Или события, которое послужит командой…
Что это за событие, он понял, когда в небе над селом, выбирая место для посадки, завис еще один вертолет – большой военно-транспортный, не несущий на подкрылках оружия. И старший следователь Набиев сказал с тяжким вздохом:
– Прилетели… Теперь придется попотеть и покраснеть…
– Кто, товарищ полковник, прилетел? – поинтересовался старший лейтенант.
– Иностранцы… Комиссия ПАСЕ во главе с лордом Джаккобом. И еще эти… Журналисты…
– Ясно…
– Что вам ясно?
– Что прилетели иностранцы…
– Вот именно! А что мы имеем сообщить им?
– Только то, что знаем сами…
– То есть, что мы ничего не знаем?
– А разве может хоть одно следствие завершиться сразу после осмотра места происшествия?
– Бывает такое… Не так редко, как думается посторонним…
– Но приговор, тем не менее, выносит не следователь и даже не старший следователь, а судья… И не нам, наверное, решать, кто виноват в случившемся…
Романов отвернулся и приложил к глазам руку козырьком, чтобы лучше рассмотреть маневры вертолета. Он не стал углубляться в основательные объяснения. Но теперь старшему лейтенанту все стало действительно ясно. Именно прилета этого вертолета дожидалась толпа, которую кто-то специально собирал здесь, и именно потому толпа не предприняла никаких активных действий сразу, в момент высшего накала страстей. Но предпринять их еще сможет. На глазах у иностранцев…
И к этому следует готовиться…
Только как можно к этому подготовиться? Какие ответные меры может принять командир отряда охраны на глазах у комиссии ПАСЕ и иностранных журналистов, которые специально и прибыли для того, чтобы стать очевидцами этих ответных мер и полюбоваться происходящим, а вовсе не для того, чтобы разобраться в ситуации?..
* * *
Командир нового вертолета мужик, судя по всему, рисковый, как и большинство вертолетчиков… И следственная бригада, и спецназовцы, и местные жители внимательно наблюдали, как тяжелая военно-транспортная машина совершает маневры, по сантиметру изменяя положение корпуса и выискивая место для сложнейшей посадки между зданием местной школы и стоящим неровно вертолетом похоронной команды. Посадка завершилась успешно, и неизвестно, кто из наблюдателей в данном случае вздохнул с большим облегчением…
А старший лейтенант Романов посадкой не заинтересовался совсем. Его обеспокоило отсутствие одной группы, ушедшей на рекогносцировку окружающих возвышенностей. Вторая группа давно вернулась, доложив, что на высотах, кроме стреляных гильз, ничего обнаружить не удалось, следовательно, там поле деятельности открывается только для следаков. По времени давно должна вернуться и вторая группа…
Но принять меры по поиску старший лейтенант не успел. Среди чеченцев в одном из ближайших дворов послышался шум, из толпы раздались резкие выкрики. Люди там окружили что-то, рассматривая. Одновременно стали выходить люди из вертолета. Словно знакомые с положением вещей, возглавляемые маленьким лысым человечком, смешно семенящим короткими ногами, вновь прибывшие двинулись ко двору, откуда раздался шум. Романов пошел туда же с противоположной стороны и добрался до места раньше. Но старший следователь Ильдар Набиев и опер ФСБ Саид-Магомет Ягадаев оказались во дворе еще раньше старшего лейтенанта.
Толпа чеченцев раздвинулась, пропуская Романова, как незадолго до его появления раздвинулась, пропуская старшего следователя с опером. На земле, на куске грязного брезента, перепачканное землей, лежало тело человека в «камуфляже». Ноги во многих местах перевязаны окровавленными бинтами. Перевязывали прямо поверх одежды, наспех… Земля не помешала увидеть нарукавную эмблему с летучей мышью и нагрудную эмблему-знак с изображением дракона. Более того, земля не помешала старшему лейтенанту узнать мельком знакомого подполковника Лаврова из спецназа ГРУ. Не так давно они участвовали в большой совместной операции, и старшему лейтенанту пришлось тогда несколько раз общаться с подполковником.
Чеченцы что-то говорили. Ягадаев выслушал их и перевел:
– Люди шли сюда, в село… В лесу натолкнулись на свежую, необозначенную могилу. Могила неглубокая. Просто присыпали человека землей, и все… Даже яму почти не копали… Вот… Принесли сюда… Говорят, кто-то здесь, в селе, отстреливался, и убил подполковника…
– Здесь отстреливались… – сказали из толпы на плохом русском языке. – Мы не овцы, чтобы дать себя резать… Мы всегда отстреливаемся…
Ильдар Набиев молча склонился над телом и взял Лаврова за безжизненную руку.
– Он убит несколько часов назад… Тело еще не успело остыть…
– Он просто недавно умер от ран… – со знанием дела сказал человек из толпы. – Я фельдшер, я знаю… А ранен он был именно здесь… Его понесли отсюда, но по дороге он умер… Далеко нести не смогли… Плох, должно, был… Крови много потерял…
