– Увидимся за ужином, – сказал он, – и тогда я узнаю твой вердикт.
Оставив вагончик фуникулера позади, Клэр углубилась в улочки Монмартра. Она только раз побывала здесь во время праздника вина, и было это уже много лет назад. Должно быть, на выходных здесь гораздо оживленнее, но и в понедельник праздничная жизнь на холме кипела. Маленький виноградник на дальнем склоне был красив, как на картинке. Ниже него разбегались старинные переулки Маки, теперь ставшие вполне респектабельными. Но весь холм по-прежнему сохранял яркую, интимную деревенскую атмосферу, которая зародилась еще в Средние века или даже во времена Древнего Рима. Вино с местного виноградника не отличалось изысканным вкусом, но Клэр нашла местечко за столиком «Проворного кролика», где уже сидела группа людей. Они радушно приветствовали ее и настояли, чтобы она разделила с ними бутылку вина.
Всего через пару бокалов Клэр почувствовала себя как дома. Она спросила у своих новых друзей, все ли они жители Монмартра.
Нет, засмеялись они, мы работаем на автозаводах в Булонь-Бийанкуре. Но вот он, наш мастер, родом с холма.
Это был невысокий, плотный, несомненно, очень сильный человек, с мягкими чертами лица. Да, его дед родился и вырос в Маки.
– Нужно быть крутым парнем, чтобы жить в Маки, – сказал кто-то, и все поддержали: да-да, нужно быть очень крутым.
Когда Клэр почувствовала, что немного опьянела, то поблагодарила всю компанию и пошла обратно на вершину холма. Но, несмотря на ее хитрые расчеты, это опьянение ничуть не помогло ей решить, как же быть с квартирой. Серьезно ли Фил заявлял о своем намерении выучить французский?
Через полчаса Марсель Гаскон вышел на широкие ступени массивной белой базилики Сакре-Кёр. Стоял чудесный день. В солнечных лучах блестели башни Нотр-Дама, далекий купол Дома инвалидов и изящная стрела Эйфелевой башни.
Вокруг было довольно много людей, но он сразу заметил женщину, которая сидела в одиночестве на скамье и смотрела на город. Это была та самая, которая присоединилась к их компании некоторое время назад. Элегантная, утонченная дама.
Он немного досадовал, что парни так настойчиво напирали на крутость жителей Маки. Конечно, это правда. Но прозвучало это так, словно все тамошние уроженцы – туповатые грубияны.
Марсель подошел к женщине и встал рядом. Она подняла на него взгляд и улыбнулась.
– Я прихожу сюда каждый год, мадам, чтобы полюбоваться видом.
– Он прекрасен.
– Она всегда выглядит по-разному, эта башня. – Он указал на Эйфелеву башню. – Меняется от освещения. Как те импрессионисты. Ну, вы знаете. Они писали одно и то же в разном свете. И каждый раз получалось по-другому.
– Да, это так, – подтвердила Клэр.
– Башня сделана из железа, а кажется такой нежной. Она мужественная, но в то же время женственная. – Он смущенно кашлянул.
– Очень тонкое наблюдение, месье. Я согласна с вами.
– Да, – сказал Гаскон, довольный собой. – Она нерушимая, башня то есть. Как корабль, выдержит любой шторм. – Он замолчал, но потом не устоял и добавил: – Кстати, это мой дед ее строил.
– Правда? Это же замечательно. Должно быть, вы очень им гордитесь, месье.
– Да, мадам. Желаю вам хорошего дня.
Клэр проводила его взглядом, затем опять посмотрела на город.
Вот теперь она решила. Нужно позвонить Филу. Будет здорово учить его французскому.
Благодарности
«Париж» – это прежде всего роман. За исключением реальных исторических личностей – от монархов и министров до Клода Моне и Эрнеста Хемингуэя, – все персонажи, появляющиеся на его страницах, вымышленные. Почти всем этим вымышленным персонажам я дал наиболее распространенные во Франции имена, кроме двух.
Фамилию Ней я выбрал по причинам, которые становятся ясными по ходу сюжета, хотя месье Ней и его дочь Ортанс, конечно же, полностью придуманы мной.
Изобретенная мной фамилия де Синь требует небольшого пояснения. Частица «де» в фамилии, имеющая в большинстве случаев грамматическое значение притяжательности, часто является признаком родовитости носителя такой фамилии. К человеку с таким именем обращаются «месье де Синь», а называют его, например, «Жан де Синь». Но когда мы используем фамилию или титул отдельно, то частица «де» не нужна. Точно так же как в английском языке мы называем герцога Веллингтонского просто «Веллингтон», так и во французском следует говорить «Синь», а не «де Синь». Однако в случае с французскими именами (за исключением фамилий наиболее известных лиц) теперь принято добавлять частицу «де» и тогда, когда этого не требуется. Поэтому в романе я писал «де Синь» и «род де Синей» вместо более правильных «Синь» и «род Синей». Надеюсь, поборники чистоты языка простят меня за это.
Несколько раз по ходу повествования я слегка изменял фактические детали – там, где абсолютная точность могла бы ввести читателя в заблуждение. Например, великий министр короля Генриха IV назван в романе Сюлли, хотя на самом деле титул герцога Сюлли он получил через два года после описываемых событий. Везде, где только возможно, я старался использовать только одно название той или иной местности или улицы. Все упомянутые географические наименования – реальные, за единственным исключением: маленькая церковь Сен-Жиль придумана мной (но не святой Жиль).
Однако я позволил себе одно отступление от истины. В моем романе Эрнест Хемингуэй посещает в Париже Олимпийские игры 21 июля 1924 года. На самом деле он, игнорируя Олимпиаду, 25 июня уехал в Памплону и не возвращался в Париж до 27 июля. Но, по-моему, он должен был посмотреть на Игры, даже если он этого не сделал! И вообще, Хемингуэй действительно любил посещать Зимний велодром, как и сказано в романе.
Для написания этой книги мне пришлось провести широкое исследование, и в этом мне поспособствовал тот факт, что у меня, британца по рождению, в Париже, Фонтенбло и других местах есть множество кузенов, чьи дома были гостеприимно открыты для меня с самого детства. И хотя ни один из этих родственников, как и ни один из моих многочисленных французских друзей, не фигурирует в этом романе, моя близость с ними и воспоминания о множестве услышанных от них историй очень помогли мне, когда я сочинял жизнеописания французских семей, переплетающихся на протяжении Cредневековья, Belle Èpoque и двух мировых войн.
Чтобы поблагодарить всех этих людей, потребовалось бы слишком много места. Тем не менее я хотел бы упомянуть тех, кому более всего обязан за их гостеприимство и советы по истории и культуре. Это Изабелла, Жанин и Каролина Бризар, а также покойный Жак Сартон дю Жонше, чьи воспоминания о межвоенном периоде оказались бесценными.
Аналогичным образом я, не имея возможности перечислить все музеи и культурные учреждения Парижа, с которыми мне довелось ознакомиться, хочу порекомендовать хотя бы два из них – те, которые могут остаться незамеченными читателем. Музей «Карнавале» в квартале Марэ увлекательно знакомит посетителей с историей Парижа, а чудесный Музей Монмартра полон удивительных сюрпризов.
