Вечер прошел успешно. Виконт пригласил двоих Хэдли, французского дипломата с женой, которые недавно провели несколько лет в Вашингтоне, а также их дочь – ровесницу младшего Хэдли. Также среди гостей была богатая американская леди, проживающая в просторной квартире на улице Риволи, и дочь французского графа, чья семья владела коллекций живописи. Девушке было всего семнадцать лет, и позвали ее, по-видимому, в качестве компании для юного Шарля, которому позволили присоединиться к взрослому застолью.
Мари с интересом наблюдала за гостями. Когда подали аперитивы, Роланд представил приглашенных друг другу с непринужденной учтивостью, после чего все без труда нашли темы для беседы. Дипломат и его жена были опытными игроками на светской сцене, но и Хэдли показал, что он не новичок в высшем обществе, а вскоре выяснилось, что у него и богатой американки есть общие знакомые.
Стол был накрыт на десятерых, и Роланд попросил Мари взять на себя обязанности хозяйки. Хэдли, как виновник торжества, был усажен по правую руку от нее, а по левую – французский дипломат. Разговор тек без заминок. В средней части стола юный Шарль де Синь, несмотря на строгость воспитания, с нескрываемым восторгом взирал на сидящую рядом с ним знатную девушку, которая оказалась хороша собой. Мари обратила на это внимание, как и Роланд. Переглянувшись, они обменялись понимающими улыбками.
Только очень узкий круг людей в Париже мог бы дать аристократический прием подобного уровня и класса. Обстановка, фамильное серебро и фарфор, лакеи за каждым стулом – конечно, нанятые на вечер, но очень уместные в таком доме, – изысканная еда и отменное вино. У Мари мелькнула мысль, что Роланд посадил ее во главе стола напротив себя с целью показать, что будет предложено его будущей жене. Что же, может, так оно и было.
Ну а пока рядом с ней сидел невообразимо обаятельный Хэдли, и Мари знала, что и сама в этот вечер выглядит наилучшим образом. Она поняла, что если собирается намекнуть мистеру Хэдли-старшему о своих чувствах (эта мысль заставила ее вздрогнуть от предвкушения), то для этого будет прекрасная возможность. Разумеется, если она сумеет сделать это незаметно для его сына, своей дочери и Роланда де Синя.
Но как? Вести приятную застольную беседу с ним было проще простого. За прошедшие четверть века Хэдли приобрел богатый запас разнообразных историй, и это превратило его в идеального соседа по обеденному столу. Мари смотрела в его дружелюбные глаза, желая увидеть в них доказательство того, что он считает ее привлекательной. Ничего определенного она, правда, не находила. Зато он был сражен, когда узнал, что Мари управляет магазином.
– После войны, – сказал он, – множество горожанок в Америке стали работать. Но управлять им пока не позволяют. Неужели во Франции теперь иначе?
– Кажется, такое случается только в семейных компаниях, – сказала она. – Но я занялась этим не по принуждению и должна сказать, что мне очень нравится эта работа.
Он попытался разобраться во всех нюансах того, как она управляет «Жозефиной», и Мари показалось, что ее ответы производят на него большое впечатление.
– Я не знаю другой такой женщины, как вы! – воскликнул он, и она видела, что он действительно так считает.
Хорошо, подумала Мари. Она заинтриговала его. Неплохо для начала.
Она задала ему один-два невинных вопроса о его жене, которая не любила путешествовать. Однако получила столь же невинные ответы. Миссис Хэдли – хорошая супруга и хорошая мать. Увлекается теннисом. Искусно составляет букеты. Подобные сведения могли относиться к любой жене, и сообщались они ровным тоном, без тех ноток, которые умеет использовать мужчина, дабы намекнуть, что его половина наскучила ему. Мари подозревала, что, даже если Хэдли не получает от семейной жизни полного удовлетворения, он об этом никогда не расскажет. Но это совсем не то, что ей сейчас было нужно.
Мари напомнила ему об их давнишней поездке в Живерни, и он с удовольствием подхватил эту тему. Она уловила особое сияние в его глазах, когда он говорил о том летнем дне, но была ли причиной того сияния она сама или сад, сказать было трудно.
Потом она узнала, что он проведет в Париже еще три недели, а затем на пароходе отправится обратно в Америку. Значит, если она хочет провести с мистером Хэдли какое-то время, пока он в городе, то нужно поторопиться.
– Не хотите ли зайти в наш универмаг? – вдруг предложила она.
Раз больше всего Хэдли заинтересовался тем, что Мари самостоятельно ведет бизнес, то это и должно стать основой для их дальнейших встреч. Пока она будет водить его по кабинетам и складам, им предоставится масса удобных случаев для сближения.
– Да, – ответил он. – Если мой визит не доставит вам хлопот, то я с удовольствием заглянул бы туда.
– Тогда позвоните завтра утром. Мне нужно будет уточнить мой график, и мы сумеем назначить удобное время.
Мари была весьма довольна собой. Она не знала наверняка, разгадал ли он ее замысел и осознанно ли пошел ей навстречу. Это не так уж важно. Главное – остаться с ним наедине.
Подали основное блюдо. С очаровательной улыбкой Мари повернулась влево, чтобы поговорить с дипломатом.
Наутро она дождалась удобного случая, чтобы спросить у Клэр, планирует ли та встречи с молодым Фрэнком на ближайшей неделе, и узнала, что на следующий день дочь ведет его на показ мод дома Шанель.
– Это всего лишь маленькая демонстрация для постоянных покупателей, но он никогда еще не бывал на подобных мероприятиях.
Прекрасно. Если Хэдли-младший будет занят с Клэр, то Хэдли-старший окажется в ее единоличном распоряжении.
– Желаю вам хорошо провести время. – Мари улыбнулась дочери.
Она была очень удивлена и раздосадована, когда часом позже вместо звонка от мистера Хэдли ей пришлось удовольствоваться визитом брата.
– Мне только что звонил Хэдли. Он спрашивает, можем ли мы – только ты и я – встретиться с ним для конфиденциальной беседы. Если нам удобно, он просит нас прийти к нему. Это недалеко.
– Конечно, почему бы и нет. Когда?
– Завтра после обеда.
Квартира находилась на третьем этаже большого, роскошно украшенного здания. В ней имелась красивая гостиная, окна которой выходили прямо на тенистые, ухоженные дорожки парка Монсо. Обставлена она была богато: толстые ковры, позолоченная отделка, мебель эпохи Людовика XIV. Так любили обставлять свои жилища крупные банкиры конца XIX века. Скорее всего, этот стиль не совсем соответствовал вкусам Хэдли, но ему должно быть интересно пожить в таком месте.
Усадив Мари и Марка, он сразу заговорил о том, ради чего их пригласил.
– Мы знаем друг друга достаточно, чтобы быть откровенными. Поэтому я хочу спросить вас обоих: что нам делать с моим сыном и Клэр?
Мари выпрямилась в кресле и посмотрела на Марка. Тот сохранял свойственную ему невозмутимость.
– Вы предполагаете, что они…
