Под аплодисменты собравшихся зрителей первая колонна такси делала круг почета вокруг Триумфальной арки, а потом по две, по три, по четыре машины разворачивались и уносились по Елисейским Полям в сторону Лувра и дальше на восток, к линии фронта.
Молодые парни в кепи, синих куртках и красных брюках выглядели блистательно – совсем как в славные времена наполеоновской армии. С каким галантным щегольством они махали и салютовали из своих авто, проезжая мимо восторженной толпы! Это было так ярко, так стильно, так по-французски. Всего лишь несколько дней назад парижане были перепуганы и готовы бежать, но этот жизнерадостный и безумный парад, казалось, придал им смелости. Когда дюжина автомобилей разом отъехала от Триумфальной арки и вывернула на Елисейские Поля, приветственные крики переросли в рев.
Тома не сводил глаз с проезжей части. Робер был в какой-то из машин, но кто знает, в какой именно! Он сказал сыну, где они планируют стоять, так что Робер тоже будет искать их, если, конечно, сумеет занять в автомобиле место с нужной стороны.
Несколько раз Тома хватал Пьера за руку, думая, что видит старшего сына, и Пьер был готов замахать изо всех сил, но снова и снова Тома мотал головой. И он чувствовал, что Пьер, при всей своей любви к брату и желании попрощаться с ним, начинает скучать.
Но потом наконец он увидел его. Тома был уверен, что это Робер сидит сзади в проезжающем такси и смотрит по сторонам, выискивая взглядом родных.
– Робер! – крикнул Тома так громко, что его услышали бы и на авеню Гранд-Арме. – Браво, Робер!
И он замахал ожесточенно с края тротуара, и Пьер с Люком тоже. Им показалось, что человек в такси приподнял руку в ответ, но, очевидно, там было слишком тесно для более активных действий. И через миг машина уехала.
– Думаю, это был он, – заявил Тома.
– Да-да, он, – подтвердил Люк.
– Он видел нас? – спросил Пьер.
– Несомненно, видел, – ответил Люк.
Было ясно, что он и Пьер готовы возвращаться домой.
– Вы идите, – сказал им Тома. – Я подожду еще немного. – Он по-прежнему не отрывал глаз от вереницы автомобилей.
– Зачем? – спросил его брат.
– Ну… на всякий случай. Вдруг это был не он.
– Это был он, – заверил Люк.
Но Тома промолчал. Люк и Пьер ушли, а Тома Гаскон остался стоять, вглядываясь в каждую проезжающую машину. Потому что он очень боялся ошибиться и уйти раньше времени: вдруг Робер поедет позже и тогда ему никто не помашет? Ведь неизвестно, что может случиться с ним там, на фронте. И потому он махал каждый раз, когда в очередном такси видел кого-то похожего на сына.
Толпа вокруг постепенно редела. Тома провел у Триумфальной арки еще час. Наконец проехала машина с одиноким стариком в цилиндре, после которой уже больше никто не появлялся, и тогда он тоже ушел.
Дома его ждал Пьер с сообщением от Люка: брат просил Тома зайти к нему в ресторан.
Люк сидел один за столом и пригласил Тома сесть рядом, потом налил ему стакан вина.
– Я тут думал, брат, – сказал Люк. – Эта большая атака на Марне – тут ведь как повернется…
– Само собой.
– Если она провалится, то немцы будут здесь уже через неделю. Что тогда станешь делать?
– Не знаю. А ты?
– Подам им ужин. – Люк пожал плечами. – Что еще делают в ресторане?
– С этой точки я как-то на дело не глядел.
– Но что, если мы остановим их на Марне или где-то еще в восточной части страны? Все думают, что эта война быстро закончится – так или иначе. Если они правы, то надо только ждать. А если она затянется? Что тогда?
– Тогда, может, и Пьера призовут.
– Не только мальчишек вроде Пьера – призовут всех. Будет всеобщая мобилизация, я слышал, как говорили об этом офицеры. Тебе уже за пятьдесят, ты слишком стар. Но меня, вероятнее всего, призовут.
– Ты думаешь?
– Практически уверен. И поэтому принял решение. Подожду еще немного, но если мы остановим немцев, то я пойду добровольцем.
– Почему?
– Если ты доброволец, то к тебе лучше отнесутся, может, позволят выбрать род войск или часть. А тех, кто дожидается повестки и против воли идет в армию, ничего хорошего там не ждет. Обычно так бывает. – Люк задумчиво смотрел на брата. – В общем, если это случится, Тома, то я хочу отдать вам с Эдит кафе и ресторан.
– Но это же совсем не по моей части.
– Тома, если война будет долгой, жизнь станет совсем другой. Не думаю, что люди будут много строить, и к тому же ты не молодеешь. Могут возникнуть проблемы с продовольствием. Вспомни осаду Парижа в семидесятом году – люди умирали от голода. С рестораном у тебя будет больше шансов пережить военное время, чем у очень многих горожан. А потом, после войны, ресторан останется твоим, кто бы ни победил.
– Не знаю, Люк. – Тома одолевали сомнения. – Это не совсем мое. И Эдит…
Не требовалось заканчивать фразу. Но дело было не только в том, что Эдит всегда недолюбливала Люка. Между братьями тоже возникло отчуждение – с тех пор, как Тома стала известна ужасная тайна младшего. Вслух ничего не было сказано, но они оба знали это. Даже в отсутствие Люка Тома не хотел заниматься его делом и ни в коем случае не стал бы его партнером.
– Не переживай, – сказал Люк, без труда читая мысли брата. – Меня, скорее всего, убьют. Но я не буду первым, – добавил он негромко.
Тем же вечером Тома рассказал Эдит о предложении брата, и она, неожиданно для Тома, отнеслась к нему с энтузиазмом.
– Но только если самого Люка там не будет, – поставила она единственное условие.
– А я думал, что ты будешь против, – заметил он.
– Почему? Мы станем жить гораздо лучше, чем сейчас.
– Люк думает о том, что может погибнуть.
– Тогда убедись, что он завещает дело тебе. Нужно, чтобы были оформлены все бумаги.
Такие отношения были Тома не по душе. При следующей встрече с Люком ему пришлось пересиливать себя, чтобы передать слова жены. Однако брат только улыбнулся и сказал, что Эдит абсолютно права.
– Вот, передай это ей.
И Люк вручил Тома копию своего завещания вместе с именем и адресом адвоката.
Вскоре стали поступать первые известия о великом сражении на берегах Марны. Французское командование узнало, что германские силы под Парижем оказались разорванными благодаря маленькому отряду авиаторов и их хрупким бипланам. Французские и британские войска, усиленные парижскими резервистами, которые прибыли на фронт на такси, хлынули в прорыв. Бои шли отчаянные, обе стороны несли огромные потери. Но меньше чем через неделю немцы отошли на северо-восток до реки Эна в Пикардии и Шампани. Там они начали строить мощную линию окопов и заняли оборону. Париж был спасен.
