Они вошли в грот. Там тоже было безлюдно.
– Я пойду проверю, не подошли ли мужчины, – сказала тетя Элоиза и оставила Мари с американцем.
Вода переливалась через валуны восхитительными каскадами. Сталактиты, огромными зубцами свисающие со свода пещеры, создавали атмосферу сказки. Стоя бок о бок, молодые люди нашли взглядом место, откуда водопад берет начало, – отверстие у них над головой, залатанное лоскутом голубого неба. Потом Мари шагнула вглубь пещеры, под фестоны сталактитов, и оттуда наблюдала за Хэдли, который исследовал окрестности водопада. Впервые она оказалась с ним наедине. Сердце в ее груди билось как сумасшедшее, но Мари не двигалась. Наконец он вернулся к ней.
Она смотрела на него и едва не дрожала, однако держала себя в руках, направив всю свою волю на то, чтобы сохранять спокойный вид.
– Похоже, я осталась без компаньонки, – негромко проговорила Мари.
– Очевидно, ваша тетя знает, что я не поведу себя как Марк. – Американец взглянул на нее с неуверенной полуулыбкой.
Она чуть заметно приподняла плечо и продолжала смотреть на него:
– Почему?
Тогда он вгляделся внимательнее: Мари стояла, подняв к нему лицо и приоткрыв рот. Фрэнка Хэдли окатила мощная волна желания. Может, он еще устоял бы, но тот факт, что она знала о поступках своего брата и сама рассказала об этом Хэдли, каким-то образом уничтожил устрашающий барьер ее невинности. Для него она теперь была женщиной. Он наклонился и поцеловал ее.
И вдруг Мари почувствовала, как все ее существо отвечает на этот поцелуй. Она запрокинула голову, упала в его сильные объятия и протянула к нему руки, обхватив за шею; ей хотелось прижаться к нему как можно сильнее, и казалось, что вот-вот она потеряет сознание.
– Во имя всего святого! – вдруг раздался голос, рывком вернувший их с неба на землю. – Что здесь происходит?
Это был Жерар. Они отпрянули друг от друга.
– Мари, ты сошла с ума?
Командование взял на себя Жерар. Уж теперь-то все должны делать так, как он скажет. Ни слова, приказал он. Никому, даже Марку.
По крайней мере, хвала небесам, Реми Монье не знал о том, что произошло в гроте. В противном случае Мари теряла бы всякие шансы на брак с ним и, что гораздо хуже, новость легко стала бы достоянием всего Парижа.
Даже тетя Элоиза, столь опрометчиво оставившая их вдвоем, вынуждена была молчать. Ее поступок только подтвердил убеждение Жерара в том, что тетя – безответственная дурочка. Если бы он не решил спуститься туда, где стояла Мари с американцем, а пошел бы по другой тропе, на которой караулила его тетя, то неизвестно, куда бы привела эта затея. И что бы они все тогда делали?
А так они чинно двинулись осматривать ротонду на вершине скалы. Мари шла вместе с тетей, Жерар с Хэдли, все любовались изящной постройкой и открывавшимися отсюда видами. Монье заявил, что получил от прогулки истинное удовольствие.
Когда они вышли из парка, Жерар выдвинул вполне разумное предложение: сам он проводит Хэдли, ибо еще не имел случая с ним поговорить, а остальные пусть садятся в семейный экипаж и подвезут до дому Реми Монье, который жил у парка Монсо, что было почти по дороге.
Вот так Реми Монье оказался сидящим напротив Мари, а Жерар увел с собой Хэдли.
Времени он не тратил. Но, к удивлению Фрэнка, повел себя Жерар в высшей степени дружелюбно.
– Дорогой Хэдли, прошу простить меня, но я обязан был защитить репутацию сестры, раз уж моя тетя с этим абсолютно не справилась. На моем месте вам пришлось бы поступить так же.
– Вина целиком и полностью на мне, она не… – начал Хэдли, но Жерар не желал ничего об этом слышать.
– Тот грот – очень романтичное место, а моя сестра… По-моему, она воплощает собой все, о чем только может мечтать мужчина.
– Я не стану возражать.
– Вы поцеловали ее. Любой мог сделать то же самое. Поэтому-то молодых девушек не оставляют одних.
– Ничего неуважительного в моих действиях не было, уверяю вас.
– Разумеется, не было. Мы знаем, что вы порядочный человек. Мой брат Марк, которого мы все любим, не такой. Его семья осознает это, и вы, я уверен, тоже. Более того, мои родители надеялись, что вы окажете благотворное влияние на Марка. Но скажите мне, Хэдли, каковы ваши намерения? Вы хотите жениться на моей сестре?
– Об этом я еще не думал, – честно ответил американец. – Все произошло так внезапно. Но я не отказываюсь…
– Хэдли, вы нам очень нравитесь, – провозгласил Жерар. – Но вам никак нельзя жениться на Мари. Об этом не может быть и речи. Подумайте сами. Вы собираетесь вернуться в Америку. Неужели вы готовы оторвать Мари от ее семьи? Будет ли она там счастлива? Мои родители не одобрят этого брака, и я тоже категорически против – по причинам, которые назвал. И, кроме того, вы протестант, Мари – католичка. Вы планируете перейти в нашу веру? Потому что она в любом случае останется в лоне своей Церкви. – И на этом Жерар решил поставить точку. – Вы считаете, Мари влюблена в вас? – лишь спросил он, высаживая Хэдли.
– Мне это неизвестно.
– Мне тоже. Но если влюблена, то лучшее, что вы можете для нее сделать, – это оставить в покое. Не возбуждайте надежд, которым не суждено сбыться, – это жестоко.
Поднимаясь в свою квартиру, Хэдли думал, что в словах несимпатичного ему Жерара есть довольная большая доля истины.
Решение он принял быстро, уже на следующий день. Ход его рассуждений был прост: с профессиональной точки зрения цель его пребывания во Франции достигнута. Ничто не мешает ему вернуться в Америку и приступать к устройству своей жизни.
При иных обстоятельствах, думал он, можно было бы задержаться, подольше побыть в обществе Мари. Кто знает, может, он и вправду сделал бы ей предложение. Мысль о возможности жить в Европе и проводить лето во Франции была заманчива.
Но если их заведомо ждет упорное сопротивление семьи, то какой в этом смысл? Для разумного и порядочного человека выход был только один.
Продумав все, он послал отцу телеграмму и пошел к Марку:
– Мой отец болен. Я должен немедленно возвратиться в Америку.
– Дорогой Хэдли, мы только что начали привыкать к тебе! Я в отчаянии.
– Мне не хочется уезжать, но… Ничего не поделаешь.
Потом он нанес визит Мари и ее родителям.
У Жюля и его жены не было оснований ставить под сомнение объявленную причину внезапного отъезда, и они взяли с Фрэнка обещание сразу возобновить знакомство, если он когда-либо вновь окажется в Париже.
– А если вы соберетесь в Америку, – сказал он в ответ, – мои родители и я будем счастливы принять вас у себя.
– Если мы поедем туда, мой дорогой Хэдли, вы узнаете об этом первым, – заверил его Жюль.
