– Салливан… Кэсси… На случай, если ты… Я хочу сказать тебе…
Я ждала. Мне не хотелось его подталкивать.
– Они допустили одну самую главную ошибку, – наконец выдал он. – Тупые уроды, первым делом им надо было убить тебя.
– Бенджамин Томас Пэриш, – сказала я, – это самый милый и самый необычный комплимент из всех, что мне приходилось слышать.
Я поцеловала его в щеку. Он поцеловал меня в губы.
– Знаешь, – прошептала я, – год назад я бы душу продала за этот поцелуй.
Бен тряхнул головой:
– Он того не стоит.
И на одну десятитысячную секунды все ушло: отчаяние, скорбь, злость, боль, голод. Прежний Бен Пэриш восстал из пепла. Вернулся взгляд, проникающий в самое сердце, блеснула эта его убийственная улыбка. А в следующий миг яркий образ потускнел, и передо мной снова возник новый Бен, тот, которого называли Зомби. И тогда я осознала то, чего не могла принять раньше: объект желаний всех девочек в школе умер, так же как умерла девочка, которая когда-то о нем мечтала.
– Проваливай отсюда, – сказала я ему. – Но если ты позволишь, чтобы с моим братом что-то случилось, я выслежу тебя и убью.
– Может, я и тупой, но не настолько же.
И после этих слов он исчез в непроглядной темноте лестницы.
Я вернулась в номер. Задача была мне не по силам. Однако я должна ее выполнить. Эван передвинулся выше и уперся в спинку кровати. Я завела ладони под тельце Меган и медленно подняла, потом развернулась и осторожно положила ее на кровать Эвана так, чтобы ее голова оказалась у него на коленях. Смочила ароматизатором воздуха («изысканное сочетание эссенций!») махровую салфетку. У меня тряслись руки. Пожалуй, мне не потянуть. Кишка тонка.
– Крючок с пятью поддевами, – тихо сказал Эван. – Закреплен под правой миндалиной. Не пытайся его вытащить. Покрепче ухвати провод и перекусывай как можно ближе к крючку. Потом вытаскивай его. Только медленно. Если капсула оторвется от провода…
Я нетерпеливо кивнула:
– Бабах. Я знаю. Ты мне это уже говорил.
Я достала из аптечки пинцет и хирургические ножницы. Вроде маленькие инструменты, но мне они казались просто громадными. Я включила пальчиковый фонарик и зажала его в зубах, после чего передала Эвану воняющую сосновой хвоей махровую салфетку.
Он накрыл ею нос и рот Меган. Она дернулась, глаза открылись и сразу закатились. Аккуратно сложенные ручки напряглись и расслабились. Эван положил салфетку ей на грудь.
– Если она очнется, пока я буду… – сказала я.
С фонариком в зубах это прозвучало как: «Ефли она ошнетша, пока я путу…»
Эван кивнул:
– Кэсси, есть сто вариантов, что все пойдет не так.
Он наклонил голову Меган назад и открыл ей рот. Я заглянула в блестящий красный тоннель шириной в лезвие бритвы и в милю глубиной. В левой руке у меня был пинцет, в правой – ножницы. Обе руки размером с футбольный мяч.
– Можешь открыть пошире? – попросила я.
– Я боюсь вывихнуть ей челюсть.
Ну, учитывая обстоятельства, вывих челюсти был предпочтительнее, чем перспектива оказаться размазанными по всему номеру. Я решила: будь что будет!
– Эта? – спросила я, слегка коснувшись пинцетом миндалины.
– Я не вижу.
– Ты сказал «правая» – это с ее стороны или с моей?
– С ее. С твоей – левая.
– Хорошо, – выдохнула я. – Просто хотела удостовериться.
Я не видела, что делаю. Пинцет был у Меган во рту, ножницы же туда не влезали, и я не представляла, как уместить и то и другое в этом маленьком ротике.
– Подцепи провод пинцетом, – предложил Эван. – Потом медленно вытягивай, так чтобы ты смогла увидеть, что делаешь. Не дергай. Если капсула отделится от провода…
– Господи ты боже мой, Уокер, не надо каждые две минуты рассказывать мне о том, что случится, если этот гребаный провод отсоединится от гребаной капсулы!
Я почувствовала, как кончик пинцета до чего-то дотронулся:
– Отлично, кажется, я его нашла.
– Он очень тонкий. Черный. Блестящий. Свет фонарика должен отражаться…
– Помолчи, пожалуйста.
С фонариком в зубах: «Памалшы, пажалушта».
Меня всю трясло, но руки чудесным образом совсем перестали дрожать. Я засунула пальцы в рот Меган и оттопырила ей щеку, чтобы установить ножницы в нужное положение.
«Что это? То, что мне нужно?»
В горле блестел провод, и он был тонким, как волосок.
– Медленно, Кэсси.
– Заткнись.
– Если она ее проглотит…
– Я убью тебя, Эван. Серьезно.
Теперь проводок удалось зажать пинцетом. Потянув за него, я увидела крохотный крючок, который был воткнут в воспаленное горло Меган.
«А теперь – медленно. Не спеши, не спеши. Сначала убедись, что перекусываешь с правильной стороны. Со стороны крючка».
– Ты слишком близко, – предостерег меня Эван. – Ничего не говори и не дыши в ее сторону…
«Да уж лучше повернусь в твою – и врежу тебе в челюсть…»
Как он сказал, есть сто вариантов, что все пойдет не так. Они подразделяются на плохие, очень плохие и реально плохие. Меган распахнула глаза, изогнулась подо мной, и мы скатились к реально очень плохому варианту развития событий.
– Она очнулась! – заорала я без всякой необходимости.
– Не отпускай провод! – завопил в ответ Эван, что было важно.
Меган вцепилась зубами в мою руку. Ее голова моталась из стороны в сторону. Мои пальцы застряли у нее во рту. Я старалась крепко сжимать пинцет, но было достаточно дернуть его всего один раз, и капсула отсоединилась бы от провода…
– Эван, сделай что-нибудь!
Он пошарил рукой по кровати в поисках пропитанной ароматизатором воздуха салфетки.
– Нет, держи ее за голову, кретин! – надрывалась я. – Не позволяй ей…
– Отпусти провод, – задыхаясь, сказал он.
– Что? Ты же только что велел не отпускать…
Эван зажал Меган нос.
Отпускать? Не отпускать? Если да, провод может обмотаться вокруг пинцета и оторвется от капсулы. Если нет, все эти рывки приведут к тому же. У Меган закатились глаза. Боль, ужас и смятение – фирменный коктейль от иных. Ее рот широко открылся, и я тут же запустила в него ножницы.
– Я тебя сейчас так ненавижу! – выдохнула я в сторону Эвана. – Я ненавижу тебя больше всех в мире.
Мне казалось, что Эван должен узнать об этом до того, как я перережу провод. На случай, если мы взлетим на воздух.
– Ты его держишь? – спросил он.
