Находиться за пределами кампуса ей и без того становилось все мучительнее. Снаружи бездомные, а с ними неизбежные и невыносимые запахи, и поломанные машины, и полы, и стулья, которые никто не моет, и куда ни глянь – хаос безалаберного мира. Конечно, «Сфера» старается его упорядочить, много над чем работает, – конечно, проблему бездомных откорректируют или решат, едва закончится игрофикация приюта и в целом жилого фонда, над чем трудятся в «Периоде Нары», – но в безумии за воротами было все страшнее. Прогулки по Сан-Франциско, Окленду, Сан-Хосе, да вообще по любому городу все больше напоминали турпоездку в страны третьего мира – лишняя грязь, лишние раздоры, лишние просчеты и ошибки, и в каждом квартале тысячу проблем можно исправить простейшими алгоритмами, внедрением доступных технологий и участием активных членов цифрового сообщества. Камеру Мэй не выключила.
Доехала меньше чем за два часа, прибыла всего в полночь. После поездки взвинчена – нервы на пределе, сейчас нужно расслабиться и отвлечься. Пошла в ЧК, зная, что там она пригодится, там ее старания будут недвусмысленно и немедленно одобрены. Вошла в корпус, глянула на медленное вращение Колдера, поднялась на лифте, пробежала по мостику и вошла в свой прежний офис.
За столом получила два сообщения от родителей. Оба еще не спят, оба в отчаянии. В ярости. Мэй пересылала им позитивные кваки, сообщения, в которых зрители восхищались ими – пожилой парой, да еще с рассеянным склерозом, но до сих пор сексуально активной. Однако родители не заинтересовались.
«Пожалуйста, перестань, – просили они. – Пожалуйста, больше не надо».
Как и Мерсер, они потребовали, чтоб она перестала с ними общаться иначе, нежели за закрытыми дверями. Мэй внушала им, что они не понимают, куда движется история. Они не слушали. Мэй знала, что в итоге их переубедит, это лишь вопрос времени, для них и для всех, даже для Мерсера. Он и ее родители с опозданием обзавелись компьютерами, с опозданием купили мобильники, повсюду опаздывали. Это смешно, это грустно, это бессмысленно – откладывать неопровержимое настоящее, неизбежное будущее.
Так что Мэй подождет. А пока она открыла канал. Кое у кого нашлись в этот час неотложные вопросы, но к началу рабочего дня всегда скапливались неотвеченные письма, и Мэй решила до прихода нубов подсократить очередь. Может, она всё обработает, всех удивит – пускай явятся к чистому листу, к пустому каналу.
Ответа ждали 188 запросов. Она сделает что сможет. Клиент из Туин-Фоллз хотел сводку по всем другим бизнес-сайтам, которые посещают потребители, заходившие к нему. Мэй с легкостью отыскала данные, переслала ему, и ей мгновенно полегчало. Следующие два – простые шаблонные ответы. Она послала опросники и оба раза получила 100. От одного прилетел встречный опросник; она ответила и закончила за полторы минуты. Следующие два запроса были посложнее, но рейтинг держался на сотне. Шестой еще сложнее, но она ответила, получила 98, послала опросник, дотянула до 100. Клиент рекламировал обогреватели и кондиционеры, жил в Мельбурне; спросил, нельзя ли добавить ее к своей сети профессиональных контактов, и Мэй с готовностью согласилась. Тут-то он и сообразил, что она Мэй.
«ТА САМАЯ Мэй?» – напечатал он. Звали его Эдвард.
«Не отпираюсь», – ответила она.
«Какая честь, – напечатал он. – Который час у тебя? Мы тут только работать заканчиваем». Она ответила, что час у нее поздний. Он спросил, нельзя ли добавить ее в его список рассылки, и она вновь согласилась с готовностью. Затем последовал короткий водопад новостей и информации о страховом бизнесе в Мельбурне. Эдвард предложил сделать ее почетным членом МБПОК, Мельбурнской гильдии поставщиков обогревателей и кондиционеров, бывшего Мельбурнского братства поставщиков обогревателей и кондиционеров, и она сказала, что весьма польщена. Он добавил ее в друзья в персональном сферическом профиле и попросил взаимности. Она ответила взаимностью.
«Надо еще поработать, – написала она, – привет всем в Мельбурне!» Родительское помутнение, безумие Мерсера уже испарялись туманной дымкой на заре. Мэй открыла следующий запрос, от парикмахерской домашних животных в Атланте. Получила 99, послала опросник, вернулась к 100, послала еще шесть опросников, и на пять клиент ответил. Она открыла следующее письмо, на сей раз из Бангалора, и как раз приспосабливала шаблон к запросу, когда вновь прилетело сообщение от Эдварда. «Видела просьбу моей дочери?» – спросил он. Мэй проверила свои мониторы в поисках какой-то просьбы от дочери Эдварда. В конце концов он уточнил, что у дочери другая фамилия и она школьница из Нью-Мексико. Распространяет информацию о судьбе бизонов в штате и просит Мэй подписать петицию, а также помянуть кампанию на всех возможных площадках. Мэй ответила, что постарается, и тотчас об этом квакнула. «Спасибо!» – написал Эдвард, а спустя несколько минут ее поблагодарила и его дочь Хелина. «Самой не верится, что мою петицию подписала Мэй Холланд! Спасибо!» – написала она. Мэй ответила еще на три запроса, ее рейтинг упал до 98, и хотя она не раз и не два послала всем трем клиентам опросники, удовлетворения ей не светило. Чтобы поднять средний рейтинг с 98 до 100, надо получить 100 примерно за двадцать два ответа; она глянула на часы. 00:44. Времени полно. Прилетело еще одно сообщение от Хелины – та интересовалась работой в «Сфере». Мэй посоветовала ей то же, что и всем, и послала электронный адрес отдела кадров. «Замолвишь за меня словечко?» – спросила Хелина. Мэй ответила, что сделает все возможное, если учесть, что они с Хелиной никогда не встречались. «Но ты меня уже неплохо знаешь!» – ответила та и прислала ссылку на свой профиль. Порекомендовала Мэй почитать там несколько эссе о защите дикой природы и еще одно, с которым она поступила в колледж, – сказала, что оно по-прежнему актуально. Мэй ответила, что постарается прочесть, когда сможет. Дикая природа и Нью-Мексико напомнили про Мерсера. Лицемерный недотепа. Куда подевался человек, который занимался с ней любовью на краю Великого каньона? Они тогда очень удачно заблудились – Мерсер забрал ее из колледжа, и они поехали по юго-востоку, без графика, без планов, понятия не имея, где сегодня будут ночевать. Шквалом промчались через Нью-Мексико, потом в Аризону, там остановились, отыскали утес над каньоном, вообще не огороженный, и под полуденным солнцем Мерсер ее раздел, и за спиной у нее был обрыв в четыре тысячи футов. Мерсер ее обнимал, а в душе у нее не было сомнений, потому что тогда он был силен. Тогда он был молод, он умел мечтать. А сейчас состарился и ведет себя так, будто совсем одряхлел. Мэй отыскала страницу профиля, которую сделала Мерсеру, – страница пустовала. Мэй послала запрос технарям – выяснилось, что Мерсер пытался страницу стереть. Послала ему квак – ответа не получила. Проверила сайт его компании, но его тоже стерли; осталось только объявление о том, что у Мерсера теперь сугубо аналоговый бизнес. От Хелины пришло новое сообщение: «Ну и как тебе?» Мэй ответила, что пока не успела прочитать, и следующее сообщение пришло от Эдварда, отца Хелины: «Было бы здорово, если б ты порекомендовала Хелину на работу в «Сфере». Не хотим давить, но мы на тебя рассчитываем!» Мэй снова пообещала обоим сделать все, что в ее силах. На второй монитор прилетело оповещение о кампании «Сферы» по уничтожению ветряной оспы в Восточной Африке. Мэй поставила подпись, отправила смайлик, пообещала дать на это дело пятьдесят долларов, квакнула. Тотчас увидела, что Хелина и Эдвард переквакнули. «Мы делаем, что можем! – написал Эдвард. – Услуга за услугу?» В 01:11 накатила чернота. Во рту стало кисло. Мэй закрыла глаза и увидела провал – из него пробивался свет. Она открыла глаза. Глотнула воды, но от этого только сильнее запаниковала. Поглядела, сколько у нее зрителей; всего 23 010, но не хотелось, чтоб они увидели сейчас ее глаза и прочли в них страх. Она снова зажмурилась: вполне естественно, если на минутку, после стольких-то часов за монитором. «Просто передохнуть хочу», – напечатала она и отправила. Но когда закрыла глаза, провал стал отчетливее, оглушительнее. Что такое она слышит? Крик под бездонной водою, пронзительный визг миллиона затопленных голосов. Она открыла глаза. Позвонила родителям. Нет ответа. Написала им – ничего. Позвонила Энни. Нет ответа. Написала ей – ничего. «Сферическим поиском» проверила, где Энни, но той не было в кампусе. Зашла в профиль Энни, пролистала несколько сотен фотографий – в основном из командировки в Европу и Китай; глаза резало, Мэй опять зажмурилась. И увидела провал, и оттуда рвался свет, и под водой кричали. Открыла глаза. Снова написал Эдвард: «Мэй? Ты там где? Хорошо бы знать точно, сможешь ли ты помочь. Напиши обязательно». А что, Мерсер правда может вот так исчезнуть? Она его найдет, она не сдастся. Поискала Мерсера – может, он с кем-нибудь другим переписывался. Ничего. Позвонила ему – номер отключен. Очень агрессивный шаг – сменить номер и не оставить нового. Что она когда-то в нем нашла? Отвратительная жирная спина, эти ужасные клочья волос на плечах. Господи, да где же он? Ищешь кого-то и не можешь найти – совсем плохи дела. На часах 01:32. «Мэй? Снова Эдвард. Ты не могла бы сказать Хелине, что в ближайшее время посмотришь ее сайт? А то она слегка расстроилась. Ей бы любое слово ободрения помогло. Я знаю, что ты хороший человек, ты не станешь нарочно пудрить ей мозги – ну, обещать помощь, а потом делать вид, что знать ее не знаешь. Привет! Эдвард». Мэй сходила на сайт Хелины, прочла одно эссе, похвалила, сказала, что Хелина очень умная, затем квакнула – рассказала всем, что Хелина из Мельбурна/Нью-Мексико – яркий голос, с ней нужно считаться, ее работу следует всемерно поддерживать. Но провал внутри не закрывался, а его нужно срочно закрыть. Не зная, что еще сделать, она включила «Сферический опрос» и кивнула: начнем.
