Когда она закончила, Мерсер уже сидел с ее родителями за кухонным столом, где впритирку стояли салат, курица в масле и овощи. Все трое посмотрели, как Мэй спускается по лестнице.
– Я тебя звал, – сказал отец.
– Мы обычно едим, пока все горячее, – прибавила мать.
Мэй ничего не слышала.
– Извините. Я просто… Ничего себе, как вкусно. Пап, правда люстра у Мерсера красавица?
– Еще бы. О чем я говорил и тебе, и ему. Мы уже год у него какое-нибудь творение выпрашивали.
– Я подходящие рога искал, – сказал Мерсер. – Давненько удачных рогов не попадалось.
Дальше он объяснил, откуда берутся рога, как он покупает их только у надежных поставщиков, про которых точно знает, что они не охотятся, а если охотятся, то с разрешения Департамента охоты и рыболовства – держат под контролем популяцию.
– Замечательно, – сказала мать. – Пока не забыла, я хотела выпить за… Это что?
Телефон у Мэй бипнул.
– Ничего, – сказала Мэй. – Но через секундочку у меня, наверное, будут хорошие новости. Говори, мам.
– Я просто хотела выпить за то, что мы…
Зазвонил телефон у Мерсера.
– Извините, – сказал он и зашарил по штанам, ощупью отыскивая кнопку отбоя.
– Все закончили? – спросила мать.
– Извините, миссис Холланд, – сказал Мерсер. – Продолжайте.
Но у Мэй снова громко зажужжал телефон, и на экране она увидела тридцать семь новых кваков и сообщений.
– У тебя дела? – спросил отец.
– Пока нет, – ответила Мэй, хотя еле сдерживала восторг. Она гордилась Мерсером – вскоре она покажет ему, какая у него потребительская аудитория за пределами Лонгфилда. Если в первые же минуты пришло тридцать семь откликов, через двадцать минут их будет сотня.
Мать продолжала:
– Я хотела сказать спасибо тебе, Мэй, за все, что ты сделала. Благодаря тебе отец поздоровел, а я не свихнулась. И я хотела выпить за Мерсера – он нам как родной, и спасибо ему за великолепную работу. – Она помолчала, словно ожидая, что вот-вот снова зажужжит. – Короче говоря, я рада, что это пережила. Давайте поедим. А то все остывает.
И они приступили к ужину, но спустя пару минут Мэй услышала уже столько бипов, а лента обновилась столько раз, что сдерживаться стало невмоготу.
– Ладно, сил больше нет. Мерсер, я запостила фотографию твоей люстры, и все в восторге! – Она просияла и подняла бокал. – Вот за что надо выпить.
Мерсер не развеселился.
– Погоди. Куда запостила?
– Это прекрасно, Мерсер, – сказал отец и тоже поднял бокал.
Мерсер бокала не поднял.
– Куда запостила, Мэй?
– Во все тематические сообщества, – сказала она, – и комментарии чудесные. – Она подвигала ленту на экране. – Вот давай я первый прочту. Цитирую: «Ух, какой шик!» Это довольно известный промышленный дизайнер из Стокгольма. Вот еще: «Как это круто. Я что-то похожее видела в том году в Барселоне». Это дизайнер из Санта-Фе, у нее там лавка. Она твоей люстре поставила три звезды из четырех, и у нее есть соображения, что можно улучшить. Наверняка удастся торговать у нее, если захочешь. Или еще…
Мерсер ладонями уперся в стол.
– Перестань. Пожалуйста.
– Почему? Ты еще лучшего не слышал. На «Душе дизайна» у тебя уже сто двадцать два смайлика. Невероятное количество за такое время. У них есть рейтинги – ты в верхней полусотне за сегодня. И я даже знаю, как загнать тебя повыше… – Между тем Мэй сообразила, что такая работа наверняка поднимет ее ИнтеГра выше 1 800. А если достаточно народу купит Мерсеровы люстры, Мэй получит приличный Коэффициент Конвертации и Чистую Розницу…
– Мэй. Перестань. Умоляю тебя. – Глаза у Мерсера были маленькие и круглые. – Я не хочу орать в доме твоих родителей, но либо ты перестанешь, либо я ухожу.
– Да погоди секунду, – сказала она и полистала сообщения в поисках такого, которое его наверняка впечатлит. Было одно из Дубая – если найдется, Мерсерово сопротивление точно ослабнет.
– Мэй, – произнес материн голос. – Мэй.
Но Мэй никак не могла отыскать. Да где же оно? Листая, она услышала, как заскрежетал об пол стул. Но она так близка, вот-вот отыщет, и потому она не подняла головы. А затем Мерсера уже не было, и родители смотрели на нее во все глаза.
– Ты, конечно, молодец, что хочешь поддержать Мерсера, – сказала мать, – но я не понимаю, почему сию секунду. Мы же поужинать собрались.
Мэй поглядела на мать, впитала все родительское разочарование и растерянность, на какие ее хватило, а затем выбежала из дома и нагнала Мерсера, когда он задом выезжал с дорожки.
Скользнула на пассажирское сиденье.
– Тормози.
Его глаза были тусклы, безжизненны. Он затормозил, сложил руки на коленях и выдохнул со всей снисходительностью, на какую был способен.
– Да что тебе взбрело, Мерсер?
– Мэй, я просил перестать, а ты не перестала.
– Я что, больно тебе сделала?
– Нет. Ты сделала больно моим мозгам. Они заподозрили, что ты окончательно сбрендила. Я просил перестать, а ты не перестала.
– Я не перестану тебе помогать.
– Я тебя о помощи не просил. И не разрешал тебе публиковать фотографию моей работы.
– Твоей работы. – В голос просочился яд – ясно, что это неуместно и непродуктивно.
– Мэй, ты лицемерная, ты жестокая и ты черствая.
– Чего? Я полная противоположность черствости. Я хочу помочь, потому что верю в твою работу.
– Да какое там. Ты просто неспособна допустить жизнь в четырех стенах. Моя работа живет в одной-единственной комнате. Больше нигде. Она так задумана.
– То есть бизнес тебе не нужен?
Мерсер поглядел в ветровое стекло, откинулся на спинку сиденья.
– Мэй, у меня острое впечатление, будто мир захватила какая-то секта. Знаешь, что мне тут на днях впаривали? Небось, кстати, не обошлось без «Сферы». Слышала про «Домового»? Фигня такая, телефон сканирует весь дом, ищет везде бар-коды…
– Ну да. И заказывает продукты, когда у тебя что-то заканчивается. Гениальная штука.
– Ты считаешь, это нормально? – спросил Мерсер. – Знаешь, под каким соусом они мне это втюхивали? Утопия, как обычно. На сей раз твердили, что это сократит отходы. Если магазины знают, чего хотят покупатели, им не придется заказывать и доставлять сверх требуемого, не надо будет выкидывать то, что не раскупили. Как и все, что вы нам толкаете, вроде красиво, вроде прогрессивно, но чем дальше, тем пристальнее и централизованнее контролируется все, что мы делаем.
– Мерсер, «Сфера» – это люди, такие же, как я. Ты что думаешь – мы где-то сидим, наблюдаем за тобой, а тем временем замысливаем планетарный захват власти?
