Чеп сидел поодаль и наблюдал, как мать берет командование на себя, суетливо напяливает маску Маргарет Тэтчер.
— Когда мы увидим наши деньги?
— «Полная луна» выступает посредником в расчетах, — сказал Монти. — По выполнении всех условий министерство возместит расходы фирмы, после чего будет произведена выплата вам. Условия вы знаете.
— Конечно, — подтвердила Бетти.
— Но у меня голова дырявая, — вмешался Чеп. — Тебя не затруднит повторить условия?
— Я уже в тот раз объяснял: ко времени перевода денег вам надлежит покинуть территорию. Когда чек будет принят к оплате, я вручу новому владельцу ключи от фабрики. «Полная луна» переведет вам все свои активы, за вычетом расходов на ликвидацию, недоимок и гербового сбора.
Ван разливал чай. Чепу казалось, что слуга нарочно канителится: долго наполняет чайник горячей водой, тщательно вытряхивает гущу из ситечка.
— Ты сказал «территория».
Монти вытаращил глаза, точно Чеп не только прикидывался простачком, но и вправду им был.
— Ты имел в виду «колония».
— А что, есть разница, сквайр?
Чеп отвернулся от Вана, который ставил на стол заново наполненный чайник, и сказал:
— Это колония, что бы там ни говорило британское правительство.
Теперь как на сумасшедшего на него смотрели оба: и мать и Монти.
— Когда я слышу слово «территория», у меня все внутри переворачивается, — сказал Чеп. — Оно означает капитуляцию. Назови это место территорией, и его не так обидно будет отдавать.
— Ой, не надо о Сдаче по-китайски, — прошипела мать.
— Я думал, ты меня поддержишь, — проговорил Чеп.
— Ему обидно, что я его утром на фабрику не пустила, — сказала она Монти тоном матери, сетующей на капризы ребенка. — Мы едем на скачки.
Возразить — значило показаться совсем уж инфантильным, и потому Чеп спросил:
— А каковы гарантии, что о работниках позаботятся?
— Полагаю, все те обычные гарантии, которые подразумеваются при переходе фирмы в собственность китайской организации, — сказал Монти.
— То есть никаких?
— Разве я сказал «никаких»?
Чеп спросил:
— Ты в курсе, когда может состояться сделка?
— Мы рассчитываем, что чек будет выписан в понедельник.
— Так скоро… — произнес Чеп, подумав о Мэйпин.
— Давно пора, — заявила мать.
— Спасибо, мисси, — сказал Ван и, пятясь, ушел на кухню.
Ван взял привычку называть мать Чепа мисси примерно с того же самого времени, когда она начала именовать Чепа хозяином.
— Лакей у вас первоклассный, — заметил Монти и, затянув ремешок, застегнул портфель.
— Просто клад, — отозвалась Бетти.
— Что ж, дело сделано. Билеты я вам возьму под гарантию банковских счетов «Полной луны», — сообщил Монти. — Вы вполне кредитоспособны, как и сами, вероятно, догадываетесь.
Чеп сказал:
— Одного в толк не возьму — как ты можешь доверять этому подонку Хуну?
— Я ему не доверяю, — возразил Монти. — Пока чек не будет принят и вы не получите деньги, сделка в силу не вступит.
— Значит, все упирается в деньги, — продолжал Чеп. — Если деньги у него есть и если он с нами расплатится, он заслуживает доверия. Ха!
Но его смеха никто не подхватил, а Монти посмотрел на Чепа точно так же, как несколько минут назад, — с жалостью.
— Конечно, — сказал поверенный. Он не улыбался. Его глаза были пусты. Он томился от скуки и порывался уйти. — Тут, сквайр, отношения чисто деловые.
— А теперь мы с Чепом поедем на скачки, — объявила Бетти. — Так, Чеп?
Чеп — маленький мальчик, забывчивый, не очень-то далекого ума. Как и все мальчики, он любит развлечения. Мама с сыном отправляются на скачки…
Совсем как в детстве, совсем как в старые времена — и однако Чеп старался не думать о всех тех тайнах, которые поверял матери в клубной ложе «Счастливой долины». Ван собрал им корзинку с едой: холодный куриный салат, сандвичи с лососиной и паштетом, нарезанный пирог, немного фруктов, три бутылки темного пива, салфетки, — настоящий пикник.
Увидев корзинку и узнав, куда их везти, таксист сказал:
— Удачный у вас день сегодня. И покушать есть что, и солнце светит. Наверно, вам в жизни везет.
В приветливости таксиста, косящегося на них через зеркало заднего вида, проглядывала голодная зависть. Из года в год, от раза к разу случайные встречные вроде этого человека, в основном таксисты, окидывали Чепа с матерью взглядом и, не сговариваясь, заключали, что этим людям в жизни везет. И всякий раз — непременно, непреложно — ошибались. Умилительная картинка, которую видели таксисты, не имела ничего общего с реальностью. Их комплименты были для Чепа хуже насмешки.
И тут, когда Чеп разозлился окончательно, такси застряло в пробке на эстакаде, ведущей в «Счастливую долину», — ничего удивительного, ведь сегодня скачки. Мать потрепала его по щеке:
— Бедный мой Чеп. Я же понимаю, тебе сюда совсем не хочется.
— Ну почему, мама, хочется, — возразил он дребезжащим, лживым голосом.
Бетти рассмеялась — но как-то ласково.
— «Заскочить на фабрику» — это так теперь у молодых называется?
Чеп поспешил отвернуться от ее проницательного взгляда. Она заставила его сконфузиться, но что же тут стыдного? Он любит Мэйпин. И не хочет, чтобы она была его китайской тайной.
— Как ее зовут? — спросила, тихо посмеиваясь, Бетти.
— Тут совсем другое, — произнес Чеп, но про себя порадовался, что мать спросила кротким тоном, сочувственно, не со злобой.
— Высадите нас здесь, — сказала Бетти таксисту, который все поглядывал на них в зеркало. — Возьми корзинку, Чеп.
Мать шла впереди, держа в вытянутой руке свой членский билет; она пробилась к турникету, проигнорировав длинную очередь китайцев. Как Чеп ни растравлял в себе обиду, на душе у него чуть полегчало: мать только что обошлась с ним по-человечески.
Клубная ложа заполнялась людьми; несколько женщин, обмахивая подбородки китайскими веерами, фамильярно приветствовали Бетти. Женщины эти были в старомодных шляпках: у одной шляпка была с цветами на полях, у другой — с ленточками и огромным зеленым бантом. Чепа приятно поразило, что с его матерью они держатся как с сестрой. Свою манеру произношения — претенциозно-мещанский выговор «аристократа в первом поколении» — он перенял от матери, а на подобных дам, в сущности, даже внимания никогда не обращал. Фабрика, мать, бары, работающие в барах девушки — вот из чего состояла его жизнь; выражение «британская община» Чепа раздражало, казалось попыткой запихнуть его в один ряд со всеми этими дебилами: солдатами и клерками, лоботрясами и шлюхами, — создать иллюзию, будто все они представляют собой тесно спаянную кучку беженцев из Англии: машут флагом, ищут приложения своим силам и во всем друг с другом соглашаются. Однако такой «британской общины» в Гонконге теперь не было — да, наверно, и никогда не бывало.
