— Не знаю, — протянул Чеп. — Австрийцы ведь зовут своих штурмовиками?
— Ты имеешь в виду немцев. Разница огромная, — возразил Монти, болезненно скривившись. — Я уже жалею, что тебе рассказал. Поверь, это было непростое решение.
Чеп уже готов был извиниться, но, поглядев на Монти, подумал: «Кожаные штаны, тиролька, пукающие трубы духового оркестра, 'Зунь звой палец…'»
— Твой мистер Хун почуял, что на сделку ты идешь не очень охотно, — сообщил Монти. — Поэтому он и включил в условия продажи вашей фабрики требование, чтобы вы уехали из Гонконга окончательно.
— А если я не захочу уезжать?
— Ему ничего не стоит сделать так, чтобы ты захотел. Указать тебе на дверь, умник, — пробурчал Монти. — Может, с виду он и кажется идиотом, но на деле это опасный противник.
Громко хрустя салатом, глядя прямо в лицо Монти, Чеп сказал:
— Я ни разу не говорил, что он дурак. Я сказал, что он дебил.
— Занятная градация, — заметил Монти. — Один из пунктов документа, который ты только что подмахнул, гласит: чтобы получить денежное возмещение по сделке о продаже фабрики, ты согласен уехать из Гонконга, причем не позднее 1 июня 1997 года.
— Ты почему мне этого раньше не сказал?
— Я тебе сейчас говорю, сквайр. Затем я тебя сюда и пригласил.
— Тьфу! — вскричал Чеп.
Им подали свиные отбивные с жареной картошкой и брюссельской капустой, а на десерт — заварной крем. Чеп подумал, что сам себе подсудобил несварение желудка. Он-то рассчитывал услышать от Монти что-нибудь утешительное, но ланч только прибавил ему поводов для волнений. Хун — не просто скот, но и опасный зверь, к тому же коварный.
— Побереги себя, сквайр, — произнес Монти и для вящей убедительности поднял палец. — Знаешь, что случилось с Фитли?
За кофе в Садовой гостиной — Монти ожидал там супругу, которую как представительницу женского пола в Джексоновский зал не допускали, — упершись локтями в колени, Монти под строжайшим секретом поведал Чепу историю гонконгского адвоката Фитли. Фитли влюбился в проститутку-китаянку, с которой познакомился в клубе в Мун Коке. Чеп навострил уши: он и сам частенько посещал клубы в этом районе.
Воспылав неутолимой страстью, Фитли не давал женщине проходу, осыпал подарками, сделался ее монопольным клиентом, пока бандиты, на которых она работала, не отослали ее назад в Шанхай.
Фитли поспешил вслед с полным чемоданом денег, надеясь выкупить ее на свободу. Бандиты при соучастии самой женщины назначили Фитли встречу, чтобы обсудить дело, и убили. Разумеется, деньги они забрали, но суть тут была не в деньгах. Труп Фитли, разрубленный на кусочки, был обнаружен в ярко раскрашенной железной бочке с надписью «Опасно для жизни». Бандиты перевезли бочку через границу Гонконга и бросили прямо за проволочными заграждениями, на капустном поле, в Лок Мачао. Это было предупреждение всем, кто, подобно Фитли, вздумает спутать проституцию с амурными делами или усомнится в главенстве китайцев.
— Китайская трагедия, — заметил Чеп.
— Я бы сказал, гонконгская история любви, — возразил Монти.
— Я не такой дурак, чтобы переходить дорогу триадам, — заявил Чеп.
— Кто тут говорит о триадах? — сказал Монти. — Китайская армия — вот кто его убил. Она владеет половиной массажных салонов в Шэнчжэне. В будущем году она придет сюда. Я говорю о твоем мистере Хуне.
Чеп промолчал. Затем ему вспомнилось, как он познакомился с Хуном. Он спросил:
— А как Хун стал членом Крикет-клуба?
— Я дал ему рекомендацию, — ответил Монти и, не дожидаясь реакции Чепа, добавил: — Надо идти в ногу со временем.
Чеп кивнул. Постарался изобразить на лице беспечность. А сам сознавал: Монти его убедил. Сведений, полученных от Монти, было вполне достаточно. Все остальное время Чеп просидел молча, чтобы не выдать своего панического ужаса.
Вскоре в Садовой гостиной появилась миссис Бриттейн. Официант провел ее к их столику. Это была миниатюрная, хрупкая на вид, нервозная женщина. «Приве-ет», — произнесла она с неистребимым суррейским
[17]
, похожим на конское ржание акцентом. Заявила, что просто иссохла от жажды и выпьет бокал белого сухого, и как поживает Бетти Маллерд? Чеп поддержал беседу, но скорее на автопилоте: он никак не мог смириться с тем, что супруг сделал миссис Бриттейн австриячкой, господи прости. Чеп вообразил эту маленькую женщину в облегающих кожаных брюках на фоне пивных кружек и толстых ломтей сыра, под звуки оркестра, наяривающего среди увитых гирляндами нацистских танков.
После ланча Чеп впал в какое-то полубредовое состояние. Тут сказалось все — и салат, и свиные отбивные, и пинта пива, и калорийный десерт, и весть о всесилии Хуна. Вначале рассказ Монти не вызвал у Чепа, размякшего от сытной еды, ничего, кроме недоумения. Однако постепенно многое прояснилось. И теперь ему нужно было побыть в одиночестве и попробовать поразмыслить. Но плотная трапеза парализовала его ум — Чеп весь извелся от тревоги, но ничего толкового придумать не мог.
Стоя на пристани, он вспомнил утро и ребенка, который распевал «До сколого сивданя» и «Раз, два, тили, четы, пя, шесь». Бесполезный урок английского.
Переправившись в Коулун, Чеп не стал садиться ни на автобус, ни в такси. Пошел пешком. Углубился в лабиринт улочек за Ханькоу-роуд и, дойдя до самой Хайфон-роуд, двинул напрямик через парк, все еще мучаясь дурными предчувствиями, глотая зловонный воздух. Всю дорогу он посматривал в витрины магазинов и на лица встречных, полагая отыскать разгадку. Но ничего не ощущал, кроме нарастающей, на грани отчаяния тревоги; наконец в Яу Матэй он сел на метро и доехал до Коулун Тонга.
Было поздно, почти половина пятого, когда Чеп вышел из лифта на верхнем этаже, чтобы направиться прямо к себе. У самых дверей лифта стояла Мэйпин. Давно она тут? Она в жизни никогда еще его вот так не поджидала.
Лицо девушки не выражало ровно ничего. Чеп пригласил ее войти. Как только дверь захлопнулась, Мэйпин утратила самообладание и заговорила, срываясь на панический визг.
— А Фу вчера так и не вернулась!
Чеп сделал ей знак, чтобы говорила потише. Мисс Лю наверняка подслушивает из соседней комнаты. И Лили с Чуном тоже неподалеку.
— Она была со своим другом мистером Хуном, разве не так? — сердито спросил Чеп. Мэйпин вывела его из вызванного тревогами ступора, чтобы подкинуть новый повод для беспокойства. Как тут думать, если она вопит в самое ухо?
— Я жду вчера ночью. Я жду сегодня. А Фу не приходила сегодня на работу, — выпалила Мэйпин. Ее лицо, бескровное, распухшее от горя, напоминало своей бледностью китайские клецки.
— Думаю, она там, где ей хочется быть. Извините, — отрезал Чеп.
Пытаясь обойти Мэйпин, укрыться за дверью дальней комнаты, которая была его личным кабинетом, Чеп припомнил, как неприятно ему было увидеть подруг в «Золотом драконе». Их появление было гнусной уловкой мистера Хуна. А женщины сыграли ему на руку, даже не подозревая, в какое трудное положение поставили этим Чепа. С их помощью мистер Хун напомнил Чепу, что тот лишился всех своих тайн. Они сидели и слушали, как мистер Хун именует его «Невилл».
