Чеп повторил:
— Вы мне и вправду угрожаете.
— Я предсказываю вашу судьбу, — парировал мистер Хун.
От этой фразы Чеп так и обмер. Теперь, сжимая и разжимая кулаки, он жалел, что отказался выпить.
— Если вы не согласитесь на солидную прибыль сейчас, в твердой валюте, на будущий год вы получите намного меньше и в юанях. Так или иначе вы продадите участок — сейчас по доброй воле или через год под нажимом. Выбирать вам не из чего. Вопрос только во времени. Рис сварился.
— А по-моему, вы блефуете. Как я проверю, что вы действительно высокопоставленное лицо?
— Вместо того чтобы наводить справки обо мне, задумайтесь, как много я знаю о вас, — сказал мистер Хун. — Я знаю о ваших отношениях с Мэйпин и филиппинкой. Венделл — так называемый евразиец.
— Это-то здесь при чем?
Хун продолжал:
— Я показываю вам, что у меня широкие знакомства. Я также знаю, что у вас есть отдельный банковский счет, о котором не подозревает даже ваша мать. Я знаю, сколько на нем денег. Я знаю, что вы снабжаете некоторые свои изделия фальшивыми ярлыками…
— Так все делают, — вставил Чеп, надеясь заткнуть собеседнику рот.
— А полученный доход присваиваете, что означает нестыковки в ваших налоговых отчислениях. В английскую казну, конечно. Но в будущем году это будут налоговые отчисления Китаю. В Китае мошенничество — преступление против народа. Мошенников судят скорым судом и казнят выстрелом в затылок. Мне продолжать?
— Не утруждайтесь зря.
— В будущем году вы на коленях будете просить, чтобы мы купили вашу фабрику.
Мистер Хун почти убедил его. Познания этого субъекта привели Чепа в ужас.
Чеп заметил:
— В будущем году вы ничего не сможете выгадать.
— Как и вы, — отрезал мистер Хун. — Понимаете, почему нам так важно стать партнерами?
— Я не хочу быть вашим партнером. Вы мне не нравитесь. Сказать по чести, я вас ненавижу, — заявил Чеп. — Вы грязная свинья.
Тут Чеп уже совершенно определенно почувствовал, что мистер Хун улыбается.
— Это не важно, — проговорил китаец. — Ваши рабочие вам, наверное, тоже не нравятся. Но они делают свою работу, и вы им платите.
Он выразил именно то, что Чепу частенько приходило в голову, а его мать провозглашала во всеуслышание. Откуда только мистеру Хуну известно такое?
— Женщина, с которой вы занимаетесь сексом, — это та, которая вам нужна, а не та, которую вы любите, — продолжал мистер Хун.
И вновь он словно заглянул в душу Чепа; тому стало стыдно и страшно.
— Я говорю вам, что я вам нужен, — заключил мистер Хун.
— И я вам — тоже!
Услышав вопль Чепа, мистер Хун резко склонил голову набок, и на его лицо упал узкий луч прожектора, освещающего танцпол. При виде улыбающихся губ Хуна — самой отвратительной черты его лица — у Чепа что-то оборвалось в груди.
— Подумайте о себе.
Эту фразу повторяли все. Но тут ее произнес человек совсем невиданного сорта. Впервые в жизни Чеп услышал эту суровую истину из уст китайца, который утверждал, будто является представителем властей.
— Здесь у вас будущего нет.
Предсказание показалось Чепу не очень убедительным. Но фраза китайца возбудила в Чепе иное, неодолимое чувство — чувство уверенности, что в следующем году и вообще в будущем таких Хунов станет хоть пруд пруди: все они будут улыбаться, докучать, угрожать, намекать, проводить в жизнь законы — все эти новые статьи насчет подрывной деятельности и измены. Вот оно, будущее Гонконга — китайская система угроз, взяток и плутовства, передаваемые шепотом слухи о гибельных последствиях, которыми чреваты визиты в «Киску» и прочие сомнительные заведения. По сравнению со старыми новые порядки изменятся мало — вот только сам Чеп окажется уже не британским гражданином в британской колонии, а британским гражданином в «особом административном районе» Китая. Дважды гуэйло.
Чеп посмотрел на человека, сидящего напротив него в полутемной кабинке. Подсвеченное неверными огнями «Киски» лицо мистера Хуна походило на злобную рожу богини-дьяволицы в красном ящике у входа — в кумирне мамы-сан, с яркими фруктами в чаше для подношений. В будущем году людей-дьяволов, подобных мистеру Хуну, станет больше, и Чеп знал, что этого не вытерпит и захочет уехать куда глаза глядят.
Чеп сказал:
— Мне надо спросить у матери.
— Ваша мать уже согласилась на все условия.
Да, и в ней Хун тоже не ошибся.
Чеп выбежал из «Киски». С проституткой он на людях показался бы не задумавшись, но если его увидят уходящим вместе с мистером Хуном… Нет уж!
Монти, казалось, ничуть не удивился, когда Чеп оповестил его о своем решении. Собравшись в конференц-зале офиса «Бриттейн, Квок, Лум и Левин» в Хатчинсон-хаусе, партнеры учредили холдинговую компанию на Каймановых островах. Фирму нарекли «Полная луна», поскольку день ее основания совпал с полнолунием в Коулуне. Сошлись на том, что продажная цена «Империал стичинг» — девять миллионов гонконгских долларов: семь миллионов выплачиваются за землю, а два надлежит разделить поровну между мистером Хуном, с одной стороны, и матерью и сыном Маллердами — с другой.
— В целом выходит восемь, сквайр.
— Только рабочим не говори, — попросил Чеп.
7
Едва согласившись продать «Империал стичинг» мистеру Хуну, Чеп раскаялся в своем решении. На душе у него кошки скребли. Конечно, тут пахло огромными деньгами, но разве деньги в жизни главное? Чепа не утешало даже слово «миллион». При мысли о костистом лице мистера Хуна и его кривой усмешке у Чепа все внутри обрывалось; Хун мерещился Чепу таким, каким предстал перед ним в кабинке бара: глаза, скрытые зловещей тенью, мстительный прищур китайского идола. Но этого идола не улестишь зрелым апельсином или связкой тлеющих благовонных палочек. «Делай, как я велю, или тебе конец» — вот каков был девиз мистера Хуна. Всё решили не деньги, а угрозы.
«У меня не было выбора», — вновь и вновь твердил себе Чеп.
Казалось, еще до начала каких бы то ни было переговоров Хун считал себя владельцем фабрики и не признавал иных вариантов, а Чепу оставалось лишь смириться и отдать фабрику. Но мысль, что мистер Хун вынудил его на этот шаг, бередила Чепу душу.
Зато Бетти радовалась — но от этого, как ни странно, Чепу становилось лишь тоскливее. Радовалась она не только деньгам — «миллиону гиней», но и тому, что, продав фабрику, наконец-то сумела расквитаться с мужем — с постылым мужем, как наконец-то понял Чеп. Ее слова «А я, наоборот, в вину ему ставлю» не шли у Чепа из головы.
Ее недоверие к Чепу, ее докучливая опека — все это объяснялось тем, что он очень походил на отца. Теперь Чеп понял, как жилось его отцу, какую обиду затаила на отца мать. Она не могла простить Джорджу ни его интрижек со швеями-китаянками с фабрики, ни предосудительных связей с филиппинками-официантками, ни тайных визитов в «курятники» и «гнезда фениксов», массажные салоны и «синие отели», ни состряпанных на ходу отговорок. Интересно, а насчет мамы-сан она тоже знает?
