– Прошу прощения. Наверное, тебе чертовски скучно все это слушать.
– Нет, продолжай. Я хочу знать все, – возразил Зак.
– Что именно?
Она слегка отклонилась в сторону, чтобы видеть его лицо.
– Я хочу знать о тебе все, – улыбнулся он.
– Никто никогда не узнает всего о другом человеке, Зак, – сказала она торжественно.
– Конечно. Жизнь стала бы ужасно скучной, если бы можно было знать все. Помимо всего прочего, исчезла бы такая вещь, как тайна.
– Ты ведь очень любишь тайны, да?
– А разве не все их любят?
– Но ты же твердо решил раскрыть правду, как ты сам выразился, о том времени, которое здесь провел Обри. О том времени, которое с ним провела Димити. Разве это не убьет тайну?
– Возможно, – проговорил он, смущенный тем, что она завела об этом разговор. – Но тут совсем другое дело. И я говорил не о Чарльзе Обри. Я говорил о тебе, Ханна, и… – Он замолчал и вдруг посмотрел на часы. – Ох, черт возьми!
Он неуклюже поднялся на ноги.
– В чем дело?
– Сегодня же суббота. Я должен в одиннадцать связаться по «Скайпу» с Элис!
– Сейчас уже четверть одиннадцатого. Тебе ни за что не добраться до паба вовремя. Ханна встала и вытерла руки о джинсы.
– Я должен попытаться. Придется бежать. Очень извиняюсь, Ханна…
– Не извиняйся. Я пойду с тобой, – проговорила она, поворачиваясь к костру, чтобы ударами ноги разбросать непогасшие угли.
– Правда пойдешь?
– Если ты этого хочешь.
– Конечно хочу. Спасибо.
Паб был почти пуст, и, пока Зак включал свой ноутбук, Ханна лениво направилась к стойке, чтобы поприветствовать Пита Мюррея, болтавшего с одиноким клиентом, сидящим на барном стуле. Они пришли позже времени, когда можно было сделать последний заказ
[77]
, но Пит все равно налил Ханне на два пальца водки и поставил бокал перед ней.
– Послушай, Ханна, – услышал Зак голос хозяина паба. – Я насчет твоего кредита… Вынужден просить его погасить.
Ханна глотнула водки.
– Скоро погашу. Обещаю, – сказала она.
– Ты говорила это две недели назад. Хочу отметить, что я был терпелив, но теперь счет перевалил за три сотни фунтов…
– Мне просто нужно еще несколько дней. Клянусь, мне должны прийти деньги. Как только это произойдет, я немедленно явлюсь к тебе и рассчитаюсь. Даю слово. Всего несколько дней.
– Ну ладно, если только не больше. Знаешь, ты здесь не единственная, кому надо вести свой бизнес.
– Спасибо, Пит. Ты сокровище, – улыбнулась она и приподняла свой бокал в знак приветствия, прежде чем его осушить.
Ханна тактично ждала Зака на расстоянии, пока тот, сперва чуть застенчиво, рассказывал Элис обо всем, что делал в последнее время, и узнавал все, что делала она, а затем внимательно выслушал, как ей понравился вкус тыквенного пирога, который она попробовала в первый раз. Потом он принялся рассказывать дочери сказку на ночь, хотя время идти спать в Америке еще не наступило, и устроил целое представление с несколькими глупыми голосами и звуковыми эффектами. Он знал, что привлекает внимание поздних посетителей паба, но Элис безудержно хохотала, и он решил, что ему абсолютно все равно, что о нем думают. Когда сеанс связи с Америкой закончился, он смущенно улыбнулся, а Ханна подошла и села рядом с ним.
– Прошу прощения за все это, – сказал он.
– Не проси. Сладкий ребенок. Правда, я не слишком большой знаток по части детей.
– И я тоже, поверь. Последние шесть лет мне приходилось учиться ускоренными темпами.
– Ну, мне пора возвращаться. Завтра нужно ужасно рано вставать. На рассвете милейшие люди из Совета по экологической сертификации приедут проводить аудит.
– О-о, – разочарованно протянул Зак. – Звучит убедительно.
– Трудный день, – кивнула она. – Может, ты хочешь показать мне свою комнату?
Зак помолчал, а потом взглянул на Пита Мюррея, который занимался тем, что, стоя за ближним к их столику краем стойки, вытирал очень сухой стакан. Все его внимание было поглощено тем, что он слышал.
– Идти надо вон в ту сторону, – пригласил Ханну Зак. Он провел ее по коридору к лестнице, а потом оглянулся через плечо. – Вот неприятность. У меня такое впечатление, будто, как только Пит что-то пронюхает, это скоро становится известно всем.
– Ну и что?
– Ну, не знаю. Мне показалось, что ты не любишь, когда другие суют нос в твои дела.
– А что такого они могут узнать? Меня не беспокоит их мнение, если ты это имеешь в виду. Ты вполне симпатичный парень. Ухоженный. Моложавый. Почему мне нужно скрывать тот факт, что я тебя затащила в постель? – спросила она.
Зак пожал плечами, довольный таким оборотом событий.
– Хорошо, раз уж на то пошло…
Он открыл дверь в свою маленькую комнатку, щурясь от спертого воздуха, который пах лимонным освежителем, стоящим на шкафу. Ханна закрыла за ними дверь.
– Уютно, – сказала она, сев на лоскутное покрывало и покачавшись на кровати.
– Так это тызатащила меняв постель, да? – спросил Зак.
Ханна просунула пальцы ему под ремень и повалила Зака на кровать:
– Не вздумай кому-нибудь сказать, что это не так. Даже самому себе.
– Я не осмелюсь.
Они занялись любовью без предварительных ласк, быстро и сосредоточенно, задыхаясь от спешки, и вскоре все было кончено. Ханна обхватила его ногами и выгнула при этом тело. Черные точки плясали в глазах у Зака, и, пока он пытался отдышаться, Ханна вынырнула из-под него и надела джинсы.
– Мне правда пора идти.
Она снова завязала волосы в хвостик.
– Погоди. Останься ненадолго. Останься на ночь.
– Я действительно не могу, Зак. Мне завтра нужно оказаться на высоте, равно как и на месте действия, с первыми лучами солнца. Это очень важно.
– По-быстрому перепихнулись, и все. Спасибо, мэм. – Зак запустил пальцы в свои волосы и ухмыльнулся, глядя на нее.
– Да на здоровье. – Ханна взглянула на него, потом наклонилась и поцеловала в губы. – Увидимся. И спасибо. Это было как раз то, в чем я нуждалась.
Она озорно улыбнулась и вышла, оставив его на постели в рубашке, на которой вместо пуговиц висели две спутавшиеся ниточки.
