– Это парень из твоей школы? – спросила Димити, и Делфина расхохоталась:
– Не глупи! В моей школе мальчиков нет. Тайрон Пауэр! Неужто ты не смотрела фильм «Лондонский Ллойд»?
[64]
Ах, он просто бесподобен… самый бесподобный мужчина из всех, когда-либо живших на свете.
– Так, значит, он кинозвезда? И как ты собираешься с ним встретиться?
– Не знаю. Мне все равно. Но я встречусь и стану его женой… Или умру в одиночестве, – объявила Делфина со спокойной уверенностью.
Они замолчали, чтобы поразмыслить об этом, слушая легкий шелест волн неуемного моря и то, как скребет по песку палка, которой Элоди чертила свои спирали.
– Мици? Тебе это понравилось? Целоваться с мальчиком? – спросила наконец Делфина.
Димити в течение какого-то времени думала, что ответить.
– Даже не знаю. Сперва мне казалось, что это отвратительно. Как, например, когда собака ткнется тебе в лицо мокрым носом. Но, пожалуй, через некоторое время это уже кажется нормальным. Я имею в виду, это приятно.
– Насколько приятно? Так же приятно, как если кто-то расчесывает тебе волосы?
– Не знаю, – ответила Димити растерянно. – Мне никто никогда не расчесывал волосы. Я всегда делала это сама.
– Знаешь, я умею заплетать косу из пяти прядей, а не только из трех, – похвасталась Элоди, проходя мимо.
– Это верно, она умеет. Элоди мастер по таким делам, – согласилась Делфина.
– Попозже я тебе заплету, – пообещала Элоди и замолчала, по-видимому столь же удивленная этим внезапным проявлением великодушия, как и сама Димити. – Если захочешь, – пожала она плечами.
– Я буду очень благодарна. Спасибо, – приняла ее предложение Димити.
Элоди подняла на нее глаза и улыбнулась. При этом ее очаровательные зубки блеснули, как лепестки ветреницы, белого цветка, появляющегося в рощах ранней весной.
Позже, на той же неделе, Чарльз, как и обещал, взял с собой Димити покататься на машине. «Остин 10» выехал с подъездно́й дорожки и понесся прочь от «Литтлкомба» с такой скоростью, что Димити ухватилась за ручку двери с одной стороны и за край сиденья с другой. Внутри автомобиля терпко пахло маслом и теплой кожей. Этот дурманящий аромат был настолько густым, что она почти ощущала его вкус. Горячее сиденье чувствовалось через юбку. Оно грело бедра так сильно, что они зачесались от выступившего пота.
– Ты никогда прежде не ездила в автомобиле? – Чарльз опустил боковое стекло и жестом предложил Димити сделать то же самое.
– Только на автобусе, один или два раза, да еще в прицепе трактора, который вез нас на поле убирать картофель, – ответила девушка, внезапно ощутив испуг.
Чарльз рассмеялся:
– В прицепе трактора? Ну, думаю, это не в счет. Держись крепче. Мы поедем по дороге на Уэрхэм, мне давно хотелось ее разведать.
Димити едва могла его расслышать из-за жуткого шума ветра, врывающегося через открытые окна, и еще более громкого рева мотора. Когда они ехали по главной улице Блэкноула, она заметила Уилфа и нескольких деревенских ребят, слоняющихся поблизости от магазина. Она высокомерно приподняла подбородок, и автомобиль промчался мимо. Ей было приятно наблюдать изумление на их лицах при виде того, как блестит солнце на синих боках автомобиля и как ветер треплет ее волосы. Уилф исподтишка поприветствовал Димити, но она тут же отвернулась.
– Твои друзья? – спросил Чарльз.
– Ну, не такие уж и друзья, – возразила Димити.
Чарльз громко посигналил ребятам, а затем весело посмотрел на нее, и Димити расхохоталась – не смогла удержаться. Внутри нее что-то клокотало, словно в кипящем чайнике, смешивалось с ее возбуждением и неудержимо рвалось наружу.
На верхней дороге Чарльз повернул налево, в сторону Дорчестера. Затем он переключил передачу, и они рванули вперед. Автомобиль все время увеличивал скорость, пока Димити не подумала, что ехать быстрее уже невозможно. Растительность по обочинам дороги слилась в одно темно-зеленое пятно, и местность за окном, казалось, превратилась в нечто зыбкое, быстро утекающее назад. Только небо и далекое бледное море оставались неизменными, и Димити пристально смотрела на них, пока они с ревом обгоняли неповоротливые автобусы и другие, более медленные автомашины. Ветер, дующий через окно, был теплый, но все-таки более прохладный, чем дневной зной, поэтому она подняла волосы, закрутила их в узел и придерживала в таком положении, чтобы у нее высох потный затылок. Краем глаза она заметила, что Чарльз зорко смотрит на нее, деля внимание между ней и дорогой.
– Мици, не двигайся, – проговорил он, но окружающий шум почти полностью поглотил его слова.
– Что?! – крикнула она в ответ.
– Не важно. Здесь все равно негде остановиться. Сделаешь это для меня позже? Закрутишь волосы так, как только что? В точности так? Сможешь вспомнить, как это делала? – спросил он.
– Конечно смогу.
– Хорошая девочка.
Тут Димити вспомнила о Валентине и прикусила губу, раздумывая, какими словами все это преподнести матери. Вести о возвращении семейства Обри быстро донесутся до коттеджа «Дозор». Их доставят посетители. Димити не сможет долго держать эту новость в секрете.
– Моя мать скажет… – начала она, но Чарльз прервал ее движением руки.
– Не беспокойся. Деньги сделают так, что Валентина Хэтчер окажется на нашей стороне, – сказал он, и Димити расслабилась, довольная тем, что ей не пришлось ни о чем просить.
В Дорчестере они сделали небольшой круг по городу, а затем покатили по прежней дороге обратно, на восток, так же быстро, как раньше. Димити высунула руку в окно и держала ее в потоке воздуха, играя с ним, стараясь его прочувствовать, позволяла ему с силой отвести ладонь назад, а затем неподвижно держала ее сначала горизонтально, а потом сжимая пальцы в кулак.
– Теперь я понимаю, – произнесла она, обращаясь по большей части к самой себе.
– Что ты понимаешь? – спросил Чарльз, наклоняясь ближе к ней, чтобы лучше слышать.
– Как летают птицы. И почему им это так нравится, – ответила она, не отрывая взгляда от своей руки, которая разрезала набегающий воздух.
Девушка чувствовала, как художник за ней наблюдает, и позволяла ему это делать, не глядя на него в ответ, чтобы он не подумал, будто она возражает. Она смотрела на свою руку, представляя, что летит по воздуху, и на кончики пальцев, светящиеся в лучах солнца. Димити вдыхала пряный запах автомобиля и слушала рокот пролетающего мимо нее мира. Теперь он ей казался совершенно новым. Огромным и удивительным, незнакомым прежде. Местом, где она могла бы летать.
Чарльзу пришло в голову написать полотно, на котором он передал бы душу и корни английского народа. Он сказал об этом однажды за обедом, как раз когда Димити набила рот сыром, маринованными огурчиками и ломтиками хлеба, который испекла Делфина. Хлеб получился таким плотным, что требовал длительного пережевывания, но зато юная стряпуха по совету Димити положила в тесто свежий розмарин, поэтому вкус вышел такой же восхитительный, как и аромат.
