– Вниз! Садитесь! – скомандовал он.
Розафа смотрела на него с недоумением, и Зак понял, что ее английский не так хорош, как у мужа. Он дернул цыганку за платье и прильнул к холодному влажному склону. Цыганка послушно сделала то же самое, прикрыв телом мальчика. Зак слышал, как она что-то шепчет сыну. Непрерывный поток нежных слов, не то песня, не то детский стишок. Казалось, сама кожа его спутников источала страх. Зак вздохнул, почувствовав, какая нешуточная ответственность легла на его плечи. У Розафы не оставалось иного выбора, кроме как вверить ему не только собственную судьбу, но и будущее своего ребенка. Зак повернулся, чтобы взглянуть вверх, на холм, но не увидел ничего, кроме темноты. Клочья овечьей шерсти свисали с проволочной изгороди, как гирлянды, танцующие на ветру. Они были грязными, и от них шел дурной запах. Внизу шестеро полицейских, один из которых вел рвущуюся с поводка немецкую овчарку, вылезли из машин и побежали к дому. Там трое отделились и завернули за угол, отсекая возможные пути к отступлению. Ханне теперь было нечего скрывать, но Зак вдруг испытал приступ ярости при мысли, что она находится под ударом и заперта в доме, словно в ловушке.
– Боже, надеюсь, собака натаскана на наркотики, а не на людей, – пробормотал он. Розафа сразу подняла голову, как только он заговорил. Ее глаза светились от возбуждения. – Пошли дальше, – позвал Зак.
Они поспешили вверх по склону. После небольшой пробежки Зак повернулся, взял мальчика у матери и посадил себе на закорки. Ребенок почти ничего не весил. Не больше, чем кусок плавника, принесенного морем. Зак вдруг осознал, как опасно было пересекать Ла-Манш в полной темноте на утлом рыбацком суденышке, каким долгим и утомительным, наверное, стало их путешествие. Эти люди показались Заку похожими на прибившийся к берегу груз, который бросили за борт корабля, терпящего бедствие. Их силы были исчерпаны, и они находились на грани, на краю катастрофы. Он не мог даже вообразить себя рискующим так, как рисковали они, и не мог представить себе, как им должно быть страшно. И он сжал руки, чтобы еще надежней удерживать на себе Бекима.
Через десять минут, показавшихся вечностью, Зак увидел впереди смутно вырисовывающиеся очертания «Дозора» – белесое пятно на фоне ночной темноты. Задыхаясь, он провел Розафу ко входу в коттедж, где передал мальчика матери и постучался в дверь. Затем он повернулся, чтобы снова взглянуть вниз: ему отчаянно хотелось узнать, что происходит на Южной ферме. Но ничего особенного видно не было. Полицейские машины по-прежнему стояли во дворе, одна с включенными синими проблесковыми огнями. Зак постучал снова и вспомнил, какой растерянной и напуганной выглядела Димити, когда он приходил к ней недавно.
– Димити, это я, Зак. Я… вернулся. Пожалуйста, разрешите войти. Это очень важно… Димити?
– Зак? – донесся через дверь голос хозяйки, слабый и хриплый.
– Да, это я. Прошу, впустите нас, Димити. Нам нужно у вас спрятаться.
Дверь со скрипом открылась. Темнота в доме оказалась даже еще черней, чем ночная мгла. Свет полицейских мигалок ложился на бледную старческую кожу Димити, и его отблески сверкали в ее широко раскрытых глазах.
– Полиция? – произнесла она растерянно.
– Они ищут этих двоих. Это жена и сын Илира. Вы ведь его знаете? Он помогает Ханне на ферме. Можно нам войти? – Зак повернулся, чтобы взглянуть на Бекима, которого держала на руках Розафа, и увидел, что мальчик уже крепко спит. Его рот приоткрылся, и обнажились десны, которые казались почти серыми. Зак вдруг со всей ясностью понял, что Беким не вполне здоров. – Нам нужно здесь спрятаться. Совсем ненадолго. Они… очень устали. Их путешествие было долгим.
– Путешествие? – повторила Димити, не понимая, в чем дело, и уставилась на Розафу. Та встретила ее испытующий взгляд не мигая. Зак сделал глубокий вдох, чтобы не поддаться нарастающей в нем панике.
– Да, путешествие. Они только что приехали из…
– Сородичи Илира? Цыгане? – внезапно перебила его Димити.
Она заморгала, и выражение лица у нее стало более осмысленным, словно старческое сознание вернулась откуда-то издалека.
– Да…
– Заходите, заходите! – проговорила она бодро и, открыв дверь пошире, жестом пригласила войти, после чего отступила вглубь дома, показывая дорогу. – В конце концов, его народ является и моим тоже. У меня мать была цыганка, я вам никогда не рассказывала? Заходите скорей и затворите за собой. Это хорошее место, чтобы спрятаться…
Зак вошел последним и, закрывая дверь, увидел фары машины, ехавшей по проселку, ведущему от деревни к «Дозору». У него перехватило дыхание. Он сам не знал, почему решил спрятаться в коттедже Димити, и вспомнил, как Ханна колебалась, когда он это предложил, будто не была вполне уверена, что там безопасно. Возможно, их все-таки заметили, когда они бежали через поле. Зак осторожно тронул старушку за локоть, чтобы привлечь ее внимание.
– Кажется… Кажется, сюда едут, – прошептал он с волнением. – Нужно прятаться. Куда нам пойти? Нет… Не надо! – воскликнул он, заметив, как Димити протянула руку к выключателю. – Уже поздно, и лучше притвориться, будто вы легли спать. – Старушка сложила руки перед собой, словно молилась. Ее глаза казались слабо мерцающими в темноте точками. Димити, похоже, находилась в тисках какой-то ужасной нерешительности. За окном стали видны огни фар полицейской машины, отбрасывающих на стенах жуткие серые тени, мечущиеся то туда, то сюда. – Димити! – настойчиво произнес Зак. – Нельзя, чтобы их нашли. Пожалуйста, помогите. Их заберут, если они попадутся.
– Заберут? О нет. Лучше всего подняться на второй этаж. Если полицейские явятся, я спроважу их восвояси. Идите наверх, в левую комнату. Ту, что слева. Поняли? Дверь там открыта. Запомните, она слева. – Как раз в этот момент раздался шум подъехавшей к коттеджу машины. Ее зажженные фары ярко светили в незанавешенное окно.
– Димити, заставьте их просунуть удостоверения через щель для писем, прежде чем открыть им дверь! – громким шепотом посоветовал Зак, а затем подтолкнул Розафу к ступеням. – Идите, идите!
Цыганка стала поспешно подниматься по лестнице. Зак следовал за ней. Они спрятались в спальне и присели у входа на корточки, боясь лишний раз вздохнуть и напрягая слух, чтобы не пропустить ни одного шороха.
Внизу раздался стук в дверь, после которого прошло немало времени, прежде чем Димити отозвалась. Потом с первого этажа донеслись приглушенные голоса, но Зак не понимал, о чем идет речь. Рядом с ним слышалось глубокое и ровное дыхание Розафы, и он подумал, что женщина заснула, смирившись со своим положением и поддавшись усталости. Через какое-то время снаружи снова заурчал двигатель, а потом все стихло.
В комнате стоял тяжелый дух, и отовсюду доносилось множество разных запахов: плесени, еще какой-то подобной растительности, бумаги, нестираной одежды, несвежей пищи, воды, соли, сажи, нашатыря… А еще присутствовал сильный химический запах, который Зак распознал сразу, хотя и не представлял, каким образом он мог оказаться в доме у Димити. Однако, как ни велико было его нетерпение узнать поскорей, в чем дело, он понимал, что не должен обнаруживать своего присутствия до тех пор, пока Димити за ними не придет. Зак достал телефон и увидел, что теперь, когда он был наверху, на дисплее загорелся один столбик сигнала. Никаких непринятых вызовов или текстовых сообщений от Ханны не поступало, и он едва сдержал желание ей позвонить. Сперва требовалось удостовериться, что все улеглось. Казалось, конца тишине уже не будет. И чем дольше длилось ожидание, тем явственнее Зак чувствовал на щеке прикосновение холодного ночного воздуха. Озадаченный, он повернулся, чтобы посмотреть, откуда идет сквозняк. Через маленькую раму проникало слабое свечение неба, и она выделялась светлой заплаткой на окружившей ее черноте, поэтому можно было разглядеть, что одно из стекол разбито. Через него-то и дуло. Это было то самое окно, под которым он стоял внизу, когда заметил, что занавески за ним шевелятся. Димити послала их в комнату слева. Но первой шла Розафа, которая не поняла указания. Зак почувствовал, как его охватил странный холод. Они находились в комнате справа. Той самой, из которой, когда он бывал у Димити, порой доносились тихие непонятные звуки.
