– Из Москвы? – поинтересовалась Дайнека.
– Из Красноярска, – уточнил сопровождающий.
Подземная улица закончилась. Дальше начинался подземный железнодорожный перрон. Как раз в этот момент к нему прибывала электричка. Дайнека слегка попятилась и обернулась. На белой мраморной стене она прочитала: «Ордена Ленина Горно-химический комбинат».
Много лет назад, живя еще в Красноярске, Дайнека не раз слышала о секретном городе, где, по рассказам очевидцев, был выстроен огромный подземный завод с ядерными реакторами. Поговаривали, что по объему подземных выработок его можно сравнить с московским метро.
Вот куда она угодила…
Дайнеку посадили в вагон электрички, и поезд тронулся. Сначала все было так же, как в метро. Черные стены со связками кабеля, мелькающие за окном огоньки и характерный шум. Потом стало светло и тихо. Электричка выбралась на поверхность.
Дайнека увидела Енисей и несколько рядов заграждений из колючей проволоки. Затем стали проноситься дачные домики и панельные корпуса.
Через двадцать минут поезд прибыл на станцию Железногорск. Рабочие неторопливо покидали вагоны. Шли кто к автобусной остановке, а кто – дальше, по городской улице.
– Пройдемте, пожалуйста, в машину, – режимник указал на белый микроавтобус.
– Зачем?
– Вас вывезут за пределы города.
Эта казенная фраза показалась Дайнеке очень обидной. Она вдруг представила, как ее, словно мусор, выкидывают из машины за пределами города.
– Между прочим, я тоже гражданка Российской Федерации. Имею право знать, на что идут деньги налогоплательщиков! – сказать подобное Дайнека могла только в состоянии аффекта. Глупее фразы на ее месте никто бы не выдумал. Тем не менее это произвело должное впечатление.
– Так что же именно вы хотите знать, уважаемый налогоплательщик?
– Покатайте меня по городу… – попросила Дайнека.
– Садитесь, – распорядился режимник.
И ей действительно показали город. А потом увезли на контрольно-пропускной пункт номер один.
Глава 31
Красноярск, наши дни
Прикрыв за собой дверь, в комнату вошел Вячеслав Алексеевич. «Как она?» – одними глазами спросил у Зинаиды Дмитриевны. Старуха безнадежно махнула рукой.
– Молчит.
– Люся… – Вячеслав Алексеевич сел возле кровати жены.
Людмила Николаевна лежала лицом к стене и смотрела перед собой невидящим взглядом.
– Скажи что-нибудь.
– Когда ей исполнилось три годика… – Людмила Николаевна говорила тихо и отрешенно, – …я повела ее фотографироваться. В студии у фотографа был огромный плюшевый медведь… И Людочка испугалась. Она вытирала слезы, заглядывала мне в глаза и повторяла: «Я не плачу, мамочка. Видишь, я не плачу!» Потом…
– Прошу тебя! – Вячеслав Алексеевич с трудом сдерживал рыдания.
– Потом Людочка сидела перед объективом, а я все время поправляла ее ручку. Ручка сползала с коленочки, а я снова ее поправляла. Для меня было важно, чтобы она прикрыла правую коленочку… потому что… потому что там были заштопаны колготки…
Людмила Николаевна надолго замолчала.
– Вчера ей исполнилось двадцать два… – снова проговорила она.
– Я делаю все, что в моих силах, я уверен…
– Я знаю.
Зинаида Дмитриевна, не сдержавшись, всхлипнула:
– Это же никакое сердце не выдержит!
Вячеслав Алексеевич резко вышел из комнаты на кухню. Там он открыл холодную воду и ополоснул лицо. А потом застыл у окна и смотрел на безлюдный двор.
Надежды на спасение дочери оставалось все меньше. Вычислив людей, от которых зависела ее жизнь, он и Сергей Вешкин использовали все свои связи, чтобы вступить с ними в переговоры.
К делу подключился друг Вячеслава Алексеевича Добрынин. Он сумел заручиться поддержкой такого человека, которому не мог отказать даже Рак. Для этого Сережа вылетел в Москву в воскресенье, день, когда в Красноярске состоялся второй тур губернаторских выборов.
Об одном думал теперь Вячеслав Алексеевич: только бы не было поздно!
– Только бы не было поздно…
В дверях показалась Зинаида Дмитриевна.
– К вам.
– Кто?
– Рыцагон этот.
– Рыцагон?
– Следователь.
– Ломашкевич?
В кухню вошел Ломашкевич:
– Не жалуете вы меня, Зинаида Дмитриевна.
– И не приставай лучше…
– За что же вы со мной так?
– Девочку нашу когда найдешь?
– Найдем.
– Что у вас нового, Дмитрий Петрович? – Вячеслав Алексеевич жестом пригласил следователя присесть. Тот сел на табуретку у окна.
– Только что присутствовал на допросе Казачкова Ивана Даниловича. Как я и предполагал, охранникам подсыпали снотворное. Поэтому они не сопротивлялись, когда их убивали. Снотворное подсыпал Казачков, он же передал сумку с деньгами через открытое окно неизвестному мужчине, – рассказал Ломашкевич и, между прочим, заметил: – Кстати, именно ваша дочь первой догадалась об этом.
– Зачем Казачков это сделал? – спросил Вячеслав Алексеевич.
– Чтобы отомстить Шепетову.
– Но ведь он на него работал.
– А Шепетов в это время спал с его женой. Казачкову стало известно…
– Дальше можете не рассказывать.
– К сожалению, до сих пор не найден Эдуард Марцевич. У меня есть серьезные основания предполагать, что это не он убил свою жену. Более того, теперь я уверен, что Маргариту Марцевич убил не тот человек, который задушил охранников.
– Откуда такой вывод?
– Тот, кто душил женщину, был намного сильнее. Он буквально переломил ей горло. Охранников убивал дилетант.
– Не понимаю…
– Что у одного, что у другого – синие шеи, похоже, их душили в несколько приемов.
– А как же сломанная рука?
– С этим как раз ясно. Это Казачков случайно наступил охраннику на руку. Бедняга только и твердит об этом. Слабый человек…
– Неужели весь этот ужас был устроен только для того, чтобы украсть проклятые деньги?
– Не думаю, – Ломашкевич задумчиво покачал головой. – За всем этим кроется изощреннейшая политическая интрига. Деньги не такие большие, а вот политические дивиденды – напротив. Только в этом деле есть случайные звенья. Казачков говорит, что охранников убивать не собирались. Что же тогда произошло? Почему все изменилось так резко? На мой взгляд, здесь имеет место человеческий фактор. Существует какая-то третья сила, которая поменяла все планы…
