– А меня Виталий. Виталий Воропаев. Не слышал?
Монгол кивнул. Рядом с ним сидел Воропай из Красноярска. Такого поворота событий не мог ожидать даже он.
Полотно ворот поднялось, и машины по очереди заехали во двор. Территория поместья была намного больше, чем могло показаться с дороги. На приличном расстоянии друг от друга расположились несколько кирпичных домов.
«Мерседес» подъехал к тому, что стоял с краю. Воропай открыл дверцу и окликнул какого-то паренька:
– Тереха, зови Петровича. Скажи: осколочное в руку.
– Виталя! – со стороны разбитого джипа к ним приближался высокий угрюмый парень. – Я не понял. Как это так?
Воропай усмехнулся:
– А ты как хотел, Филя? На елку влезть, не ободрав задницы?
– Сволочи, взрывать в центре города, совсем пардон потеряли!
– Парень кровью истекает, тащите его в дом. Как-никак жизнью обязаны.
Угрюмый Филя гулко захохотал:
– Я еще подумал, выйду из машины – убью. А когда рвануло, и он ласточкой полетел, тут уж не знал, что подумать. Сидел, как обосрался.
– Я вот что хотел сказать… – Воропай внимательно его оглядел. – Ты эту куртку не носи. Выглядишь так, будто заночевал в доме колхозника. Я тебе мало денег плачу?
– Не-е-ет…
– На Версаче не хватает?
– Хватает.
– Ну так переоденься! Меня не позорь.
Монгол чувствовал, что теряет сознание. В этот момент его подхватили чьи-то сильные руки. Отключившись, он уже не знал, что его понесли в дом.
– Я не понял, Виталя, так куда они заложили взрывчатку?
– К фонарному столбу привязали. Знали, что мы этой дорогой поедем.
– Лопухнулись, придурки, – загоготал кто-то невидимый.
– Не рассчитали. Парень помешал: выскочил на дорогу. Мы – по тормозам, до перекрестка доехать не успели.
– Сегодня в новостях показали. Семерых увезли в больницу с осколочными ранениями. Еще один отказался от госпитализации.
– Я слышал.
Монгол наконец узнал голос Воропая.
– И про тебя рассказали.
– Слышал…
– Дескать, покушение на авторитета.
– Заткнись. Это я для тебя – авторитет. А для них – депутат.
– Тоже верно.
Монгол открыл глаза. К нему подошел Воропай.
– Очухался?
– Я в норме.
– До нормы тебе еще далеко.
– Мне нужно идти.
– Некуда тебе идти, Монгол.
Монгол приподнялся на локтях и огляделся. В полутемной комнате за столом сидели двое мужчин. В одном из них он узнал мрачного субъекта из разбитого джипа. Монгол помнил – его звали Филя. Вторым был Тереха.
– Откуда меня знаешь?
– Россия только на карте большая. Тебя еще по спорту многие помнят. По Чемпионату Европы, когда ты «золото» взял. Что было потом – твое дело. Спрашивать не буду. Идет?
– Идет, – Монгол с облегчением откинулся на подушку.
– Поздно уже. Куртка твоя на стуле рядом с кроватью. Если нужна помощь – завтра утром поговорим. Пока отдыхай. Идем, ребята! – скомандовал Воропай.
Кто-то выключил лампу, и все вышли.
* * *
На стене, между зашторенными окнами, висел портрет кандидата в губернаторы Красноярского края Геннадия Андреевича Турусова. Повсюду, куда можно было положить или пристроить хотя бы что-то, лежали упакованные стопки конвертов. Их было так много, что они целиком заполнили маленький кабинет.
Вместе с Дайнекой за столом сидела еще одна девушка. Размеренным движением она срывала с конверта клейкую полоску, вкладывала внутрь листок и заклеивала конверт. Потом бралась за следующий. И так дальше. Дайнека занималась тем же, выполняя первое поручение в предвыборном штабе Турусова.
Утром она позвонила Ирине, решив, что лучше побыстрей приступить к работе в избирательном штабе, чем весь день сидеть в доме Козыревых. Ирина объяснила, как добраться до офиса, и договорилась с администратором.
Дайнека аккуратно сложила конверты. Еще один – и сто двадцать седьмая стопка готова.
– Не так ты представляла себе работу пиар-менеджера? – Ирина, улыбаясь, стояла в дверном проеме.
Она была в черной замшевой куртке и облегающих брюках. Изящная фигурка терялась во мраке темного коридора, и только белокурые волосы и лицо сияли из темноты.
– Отчего же, – ответила Дайнека. – Клеить конверты – мечта всей моей жизни.
– Заканчивай, – Ирина бросила взгляд на часы. – Шесть тридцать. Идем со мной.
– Куда? – натянув курточку, Дайнека догнала ее уже в коридоре.
По дороге к машине выяснилось, что они едут на вечеринку по случаю премьеры мюзикла «Юнона и Авось» в Красноярском театре.
– Но сначала пойдем на саму премьеру, – сказала Ирина.
– Ты же смотрела этот мюзикл в Ленкоме.
– Как говорится, почувствуйте разницу, – Ирина села в машину и указала на место рядом с собой. – Давай, быстро. Я уже говорила, история командора для Турусова – особенный пунктик. И если он идет на премьеру спектакля, который сам же профинансировал, а потом устраивает вечеринку, мы, его соратники, должны быть рядом.
Дайнека села в машину и недовольно уставилась в окно.
– Что-то случилось?
– Вчера ночью убили подругу моей матери. Ломашкевич считает, что убить хотели меня.
Не успев набрать скорость, Ирина затормозила.
– Подожди… Ты это серьезно?
– Я никогда не забуду ее лица… – прошептала Дайнека. – Оно посинело. Это было так страшно…
– Как все случилось?
– Ночью кто-то забрался через окно в комнату и задушил ее.
– Задушил? Как и тех, что в вагоне…
– Думаешь, это связано?
Не ответив, Ирина спросила:
– Что еще говорит Ломашкевич?
– Что за нами в тот вечер с улицы наблюдали. Квартира на первом этаже…
– А ты где была, когда случилось убийство?
– В другой комнате, у соседки. Я спала там, потому что Тина была у матери.
– Все ясно.
– Что?
Ирина помолчала и, наконец, выдала:
– Ты свидетель.
– Свидетель чего?
– Не знаю.
– Ерунда какая-то… – мрачно проговорила Дайнека.
– Ломашкевич сказал тебе, как вести себя дальше?
– Велел немедленно уезжать.
