– Одиннадцать.
На ходу Дайнека поправила сиденье под себя: сдвинула вперед и выпрямила спинку:
– Непривычно сидеть за рулем справа.
– Лишь бы колеса крутились. Надеюсь, она не развалится на дороге. Кстати, что там с бензином?
– Полный бак.
– В случае чего заправимся. У нас еще целых сто десять рублей!
Отчего-то им стало легко и весело. Может быть, оттого, что вышло солнце. А может, потому, что дорога была свободной. В запасе оставалось три часа, в карманах – сто десять рублей, а впереди – Омск, где их будет ждать уютное купе в мягком вагоне.
Спустя полчаса справа от дороги появилась табличка, оповещающая о въезде в Абатское. Поселок был небольшой, и проскочили его на удивление быстро. Дальше дорога устремлялась к пункту под несуразным названием Ик.
– Ик…
– Я знаю.
– Ик… – снова извергла Дайнека.
Ирина заерзала на сиденье:
– Видела, говорю, на указателе было написано. По-моему, это озеро так называется, а городок – Крутинка.
– Ик…
– Слушай, ты издеваешься?! – Ирина повернулась к Дайнеке, но, увидев ее растерянное лицо, рассмеялась.
– Ик… ик… ик… – продолжала икать Дайнека.
На ближайшей заправке решили истратить десять рублей на бутылку воды.
Но эта непозволительная расточительность положения не исправила. По своей разрушительной силе икота напоминала конвульсии.
– Не могу больше… ик! – простонала Дайнека. – Ик…
– Выпей воды!
– Я уже лопаюсь… ик!
Ирина отодвинулась, как будто Дайнека и впрямь могла лопнуть.
– Стой!
Взвизгнули тормоза, машина остановилась, уткнувшись в бок маршрутной «Газели». Сквозь грязные стекла на них испуганно таращились пассажиры.
– Откуда они взялись?
– Из Называевска… – трагически прошептала Дайнека, прочитав надпись на борту междугородного «лайнера». От икоты не осталось и следа.
Из «Газели» выпрыгнул коренастый, до крайности разгоряченный водитель и кинулся к ним.
– Газуй!
Пока Дайнека сообразила, мужчина успел открыть дверцу и схватить за грудки Ирину. Она с размаху ударила его в ухо, а потом вцепилась в отвороты трикотажной шапки и натянула ее до самых плеч водителя. Он непроизвольно разжал руки, а Ирина ногой вытолкнула его из салона и захлопнула дверь.
Дайнека резко сдала назад и, обогнув «Газель», стремительно ломанулась вперед. Корпус автомобиля дрожал от натуги. Звук, изрыгаемый двигателем, подбирался к беспрецедентно высокой ноте.
Нервы были напряжены. Прошло немало времени, пока они снова заговорили.
– Вот так нужно лечить икоту, – сказала Ирина.
– Я не понимаю, откуда он взялся, – глухо отозвалась Дайнека.
– Налево – поворот на Старосолдатское, а нам прямо, на Омск, – Ирина открыла бардачок и, порывшись в нем, извлекла упаковку презервативов. – Расходные материалы для обеспечения жизнедеятельности дебилов.
Она швырнула коробку обратно и достала пачку сигарет. Нажала на прикуриватель и потом долго не могла прикурить:
– Дешевые… Куришь? – протянула зажженную сигарету Дайнеке.
– Нет, – ответила та.
– И не курила?
– Курила, потом бросила, – ответила Дайнека. – Лучше расскажи о себе. Ты журналистка?
– И журналистка, и режиссер, и редактор – всего понемногу. На провинциальном телевидении все так работают.
– Шепетов тебя опасается.
– И правильно делает, – улыбнулась Ирина.
– Про таких, как ты, говорят: «Мягко стелет – жестко спать».
– Совершенно верно. Мягче постелешь – круче материал.
– И обманывать приходится?
– Не без этого.
Дайнека укоризненно посмотрела на журналистку:
– Это аморально!
– Если ты действительно так думаешь, тебе нужно менять профессию. Пиарить – значит врать и фальсифицировать.
– Не факт.
– Факт. Хотя были случаи, когда соврать язык не поворачивался, – Ирина задумчиво посмотрела в окно. – Слушай, хотела спросить… Ты ведь не сразу уснула той ночью?
– Легла около двенадцати, но еще долго ворочалась.
– А я вырубилась в одиннадцать. Расскажи, что происходило в вагоне все это время.
Дайнеке вдруг подумалось, что на самом деле она многое могла рассказать следователю, но отчего-то не рассказала.
– Сначала мы с Шепетовым стояли в коридоре.
– Он не приставал к тебе?
– Нет. Потом появился Кринберг. Мне показалось, с ним что-то случилось – весь какой-то расхристанный…
– Расхристанный?
– Я хотела сказать – помятый, растерянный, потрясенный. Выскочил из восьмого купе, побежал в конец вагона, но вскоре вернулся.
– Как думаешь, куда он бежал?
– Может быть, в туалет?
– И при этом был потрясен…
– Ты права. Что-то здесь не стыкуется, – согласилась Дайнека. – Затем из девятого купе вышли те двое. Я приняла их за уголовников, а они оказались из краевого управления внутренних дел.
– По большому счету, разницы никакой. Такого могла бы тебе рассказать, да не хочу смущать юную душу.
Дайнека продолжила:
– Когда мы с Шепетовым расстались, я лицом к лицу столкнулась с черноволосой из второго купе.
Заглядевшись на информационный щит, Ирина воскликнула:
– Красный Яр! До Омска рукой подать! Успеваем! Так что там про эту самую иностранку?
– Я ее встретила в коридоре…
– А дальше?
– В начале первого ночи, когда пошла в туалет, увидела Петю Круглова. Он подслушивал у двери второго купе, а потом, заметив меня, сбежал. В купе спорили мужчина и женщина. Он ее ударил.
– Ударил? – Ирина удивленно посмотрела на Дайнеку. – Откуда ты знаешь?
– Слышала. Она вскрикнула, так кричат, когда больно или обидно.
– Ты говорила, что там едет парочка, может, у них забавы такие, нетрадиционные?
– Нет. Он ее ударил.
– Опустим… Что было дальше?
– Потом, а это было минут двадцать пять первого, в коридор выскочил Казачков, хотел выкинуть окурок в окно. Заметил меня, передумал, закрыл окно и вернулся обратно.
– Окурок? – спросила Ирина. – Вздор! Он не курит.
– Может быть, его попросил Шепетов?
