— Разве ты не дала им свой новый адрес? — спросила Вэл.
— Я оставила новый номер мобильного телефона.
— Значит, не давала. И новую фамилию не сообщила? — Вэл приподняла брови. Сестра тоже.
— Номер телефона важнее! — сказала в свою защиту Кэтлин и затем, обращаясь к сестре, спросила: — А кто-нибудь интересовался номером моего телефона? К примеру, мой бывший муж?
Теперь уже сестре пришел черед скрестить на груди руки.
— Вы несколько раз настойчиво просили нас никому не давать ваш новый номер.
— Но это же еще не значит, что вы этого не сделали.
— Мы не давали.
— Так-таки не давали?
Обе раскраснелись. Они стояли, буравя друг друга глазами, выжидая, когда противница первая отведет взгляд.
— Это теперь уже не имеет значения, — вступилась Вэл. — Главное, как она себя чувствует и благополучно ли перенесет инфаркт.
— Миссис Марч давно уже сильно сдала. Доктора высказывались не слишком оптимистично. У нее пропала воля к жизни.
— Чего-чего, а этого у нее никогда не было, — недовольно проговорила Кэтлин.
С тех пор как четыре года тому назад ее мать допьянствовалась до комы, а после того, как оправилась, была направлена в клинику для лечения от алкогольной зависимости, в ее состоянии ничего не менялось. Поначалу она еще думала, как бы поскорей вернуться домой, чтобы снова добраться до выпивки, но в клинике ей сказали, что отпустят только тогда, когда она полностью излечится от этой тяги. Поняв это, она вообще перестала разговаривать. Она отказывалась от еды и питья, ее приходилось кормить искусственно. Временами она начинала есть, потом неделями отказывалась, потом снова соглашалась и так далее. Но говорить она с тех пор окончательно перестала. И вставать с постели тоже. Ее перевели на психиатрическое отделение. Ни лекарства, ни уговоры на нее не действовали, и она пребывала все в том же состоянии. Последовало два-три перевода в другие больницы, и наконец она попала в дом для престарелых.
— Трудно одной, без близких, — завела было сестра.
Но тут Кэтлин окончательно потеряла терпение:
— Ой! Сейчас заплачу! Эта женщина бросила меня на произвол судьбы, когда была мне нужнее всего. Я была еще ребенком, школьницей, а она каждый день валялась пьяная на диване. Она не готовила мне еду, не покупала новой одежды. Иногда оставляла мне на столе денег. Просто замечательно! Меня воспитывали родители моих одноклассниц. Единственный родной человек у меня — Вэл. Без Вэл и ее родителей я бы пропала. Еще вопросы?
Кипя от злости, Кэтлин проковыляла по коридору в туалет и громко захлопнула за собой дверь. Через несколько секунд она ее приоткрыла и осторожно выглянула в коридор.
Сестра все еще стояла, скрестив руки. Вид у нее был не менее воинственный, чем у Кэтлин.
— Откуда же мне было знать, — проворчала она. — Это же ее мать.
— Пусть она сама решает, заходить ей в палату или нет. Пожалуйста, не настаивайте! — примирительно сказала Вэл.
— Да ладно, — буркнула сестра.
— Вы точно знаете, что у миссис Марч не было посетителей? Что никто ей не звонил? А может быть, кто-то о ней справлялся?
Кэтлин увидела, что сестра неопределенно пожимает плечами. Если, мол, хотите узнать, почему у вашей матери ночью случился инфаркт, то надо поговорить с ночной сестрой. А с другой стороны, если человек уже годами лежит, не вставая с кровати, то немудрено, что у него нарушается кровоснабжение сердца.
В конечном счете не имеет значения, побывал ли ее преследователь здесь или нет, подумала Кэтлин. Он постоянно опережает ее на шаг. По крайней мере, он не нашел и не забрал письмо, пришедшее на имя Кэтлин, даже если и наведывался сюда. И письмо было не от него.
Она тихонько закрыла дверь и отвернула кран, чтобы охладить разболевшуюся руку. «Хотя бы эти боли немного отпустили», — подумала она. Кэтлин уже не понимала, что у нее болит сильнее — нога, рука или голова. Или сердце. Что бы ни происходило за прошедшие двадцать пять лет, эта женщина — ее мать.
Однако она так и не смогла пересилить себя, чтобы войти в палату и взять ее за руку. Вдохнуть ее запах, услышать ее дыхание, что-нибудь ей сказать. Все эти годы она не могла себя заставить и до сих пор была к этому не готова, и похоже, уже никогда не сможет этого сделать.
Кэтлин открыла дверь и присоединилась к остальным.
— Я бы хотела взять письмо, — сказала она сестре.
Заметно было, что Вэл сумела растопить броню и смягчить ее отношение к Кэтлин. Вскоре сестра вернулась, неся в руке пухлый белый конверт.
Почерк Кэтлин узнала с первого взгляда: это был почерк Томаса. Но на конверте не был указан отправитель. Она вскрыла конверт. Из него выпал СD-диск в пластиковом чехле. Никак не надписанный. В конверте не оказалось ни письма, ни хотя бы записки. Только этот диск.
Сестра с любопытством наблюдала за происходящим:
— Ну что? Это для вас?
— Несомненно, — ответила Кэтлин, стараясь говорить спокойно и убедительно. — Я уже устала ждать. Очевидно, произошло какое-то недоразумение с адресом. Когда пришло сюда это письмо?
— Совсем недавно. Не больше недели назад.
— Прекрасно. Огромное вам спасибо. Мы пошли.
Кэтлин резко повернулась, не бросив больше ни одного взгляда на свою мать. Вэл последовала за ней, подставив руку, чтобы Кэтлин могла опереться.
Если бы Кэтлин могла, то, выйдя из такси, она бы бегом взбежала по лестнице в квартиру Вэл. Пока ноутбук включался и Вэл вставляла в него диск, она разволновалась до такой степени, что казалось, это взорвет ей голову.
— Что это? Вэл, что такое он мне прислал? — спросила она нервно. — И почему на адрес дома престарелых? Он же знал, где я нахожусь, под каким именем живу, знал место моей работы. Почему он не прислал мне это в Калландер?
Пожав плечами, Вэл принялась нажимать клавиши компьютера:
— Погоди, пока мы не увидим, что на этой штуке записано. Тут же огромная база данных…
На экране появились имена, адреса, ряды цифр. Вэл стала прокручивать текст сверху вниз. Списку имен, казалось, никогда не будет конца.
— Какого черта, — сказала она. — Тут же тысяч двадцать или тридцать записей. Что это такое?
— Ты ведь говорила — детектив по экономическим делам? — вспомнила Кэтлин. — Подумай сама! Он знал, что я почти не захожу к матери. Если бы это предназначалось мне, он прислал бы диск на мой адрес. Вероятно, он хотел оставить его в больнице на хранение.
— Припрятать для надежности?
— Если с ним вдруг что-то случится, — пояснила Кэтлин.
— Чтобы ты нашла это, если с ним что-то случится, — дополнила Вэл ее мысль.
— Но я совершенно не понимаю, что мне с этим делать, — вздохнула Кэтлин.
