— На собеседовании вы произвели хорошее впечатление. Вероятно, я принял бы вас и так, без всякой автобиографии.
«Ну конечно, — подумала она. — Надо же ему теперь как-то оправдываться».
— Но вы бы никогда сами не пригласили меня.
— Вы правы. — Он снова перевел на нее взгляд. — Что же мы теперь будем делать?
Она пожала плечами:
— Я ухожу по собственному желанию, не дожидаясь, когда вы меня выгоните. Вы навсегда от меня избавитесь. Лучше уж я уйду, прежде чем кто-то до этого докопается и поднимется шум.
Она встала, но Дэн замотал головой и сделал жест, чтобы она села.
— Нет, нет. Останьтесь. Дайте мне подумать! Кто об этом знает?
Она покачала головой:
— Ленни… Мой адвокат…
— И никто больше?
— Насколько мне известно, нет.
— И никто не может об этом проведать?
— Разве что полиция.
— Полиция. Это я возьму на себя. Ведь если все выплывет, у меня тоже возникнут неприятности. Мы скажем, что я был в курсе с самого начала, — продолжал он. — Вы, дескать, на первом же интервью признались мне, что подделали свою автобиографию, чтобы вас пригласили на собеседование. Вы были уверены, что справитесь с такой работой, хотя по формальным показателям не подходили. Мы скажем, что я предложил вам полгода испытательного срока. Это был наш маленький секрет. Как вам такое? — От волнения он даже побагровел. — По-моему, звучит убедительно. Кэтлин Андерсон вводит в заблуждение начальника кадров и заведующего, желая лишний раз доказать, что формальные показатели профессиональной пригодности — не единственный верный критерий при отборе служащих.
Кэтлин невольно заулыбалась:
— Вам бы работать на моем месте! Пиар — ваше призвание.
— Договорились? — спросил Дэн.
— Договорились!
Ленни встретил ее с распростертыми объятиями.
— Ну, что я тебе говорил!
— Брось! Он просто испугался за свою репутацию. Не хочет, чтобы узнали о его промахе. — Тут ей вдруг пришла в голову новая мысль. — А ты-то где был? Как личный секретарь, ты ведь тоже держал в руках мои документы. Ты, наверное, предварительно просматриваешь все заявления.
Ленни со скучающим видом пожал плечами и сцепил руки за головой:
— Когда как. Конечно же, я предварительно просматривал поданные заявления. Но если помнишь, дорогуша, я же не присутствовал при собеседовании. Я как раз находился в законном ежегодном отпуске. Так что он тогда сам вляпался. Стоит мне один-единственный раз пустить что-то на самотек…
Ленни издал театральный вздох.
— Ты прав. Дэн без тебя совершенно беспомощен. Стоит Ленни на две недели отлучиться, как начинается светопреставление, — усмехнулась Кэтлин.
Он кинул в нее канцелярской резинкой, она ловко поймала ее на лету.
— Ого! Вот для чего, оказывается, может пригодиться резинка!
— Тайны личного секретаря… Когда-нибудь я напишу об этом книгу. Нет, две книги: одну — советы для будущих поколений, чтобы на свете не перевелись идеальные личные секретари, а вторую — разоблачительную, про всех моих шефов. Тебе придется купить обе, чтобы узнать, для чего нужны канцелярские резинки.
Кэтлин рассмеялась и запустила в него резинкой.
С хорошим настроением она обработала свою почту, обмениваясь шутками с Ленни, спокойно выслушала от него несколько высказываний по поводу воображаемой влюбленности Дэна и с началом сумерек уехала домой, чтобы приодеться к встрече с Беном Эдвардсом. На этот раз она вошла в свой дом без страха и неприязни, а приняв душ и переодевшись наконец во все свежее, забыла и о своих переживаниях по поводу вчерашнего загадочного звонка. «Дурная шутка!» — подумала она. Кто-то перепутал номер. Кто-нибудь нашел мобильник Томаса и стал забавляться с записанными в нем номерами. Кто знает, может быть, у Томаса она записана под обеими фамилиями — старой и новой. «Вот только откуда звонивший узнал, что она поменяла фамилию? — спрашивала она себя. — И откуда узнал, что она находится здесь?»
Но сейчас это уже не важно. Томас умер, и больше ей ничто не угрожает. Просто потому, что для этого нет никаких причин. Теперь она свободна.
Кэтлин забраковала брючный костюм и остановилась на юбке до колен, водолазке и высоких сапожках, а большую черную сумку на длинном ремешке вытряхнула и переложила все вещи в элегантную сумочку. В прекрасном настроении она пошла к машине.
— Наконец-то вы решили выйти в люди, — раздался из темноты чей-то голос.
Кэтлин вздрогнула, не сразу осознав, что это был ее сосед Берни. Вынырнув из темноты, он предстал перед ней в оранжевом свете уличного фонаря. Этот свет, поглощающий все краски, оставляя одни лишь оранжевые и серые оттенки, придавал ему странный вид человека без возраста.
— Я уж думал, вы опять просидите весь вечер перед телевизором.
Удивившись, она подошла к нему поближе:
— Опять? Как это — опять?
— С воскресенья на понедельник. Вы тогда всю ночь просидели за телевизором. Никак забыли? Я же видел, что телевизор работает.
— О! — вырвалось у нее.
— Нет, нет! Не волнуйтесь, девушка! Я не думаю за вами шпионить. Просто мне тоже не спалось, вот я и бродил по дому: то выпущу кошку, то впущу, то в окно посмотрю… Это надо было зажмуриться, чтобы не заглянуть к вам в ярко освещенную гостиную.
— Ничего, — сказала она, нетерпеливо вертя ключи от машины.
И тут она поняла: Берни — это ее алиби! Надев на лицо свою самую обаятельную улыбку, она спросила:
— Скажите, а полиция с вами уже беседовала? Боюсь, им хочется знать, где я была с воскресенья на понедельник.
Берни сделал шаг в ее сторону.
— Да не могу я этого сделать, — сказал он, к ее удивлению.
— Но вы же сами только что говорили… — начала было Кэтлин.
Неужели он решил ее шантажировать? Хочет получить с нее деньги за свои показания?
— Я только телевизор и видел. Кресло стоит спиной к окну. Я не могу с уверенностью засвидетельствовать… — Но тут вдруг он улыбнулся: — Конечно, я сообщу в полицию. Не сомневайтесь. Если они сами ко мне не явятся, то я завтра же к ним схожу.
— Ой, Берни! Это будет ужасно мило с вашей стороны! — Она так и просияла от радости и уже обдумывала, как вознаградить старика за его обещание: объятием или, может быть, даже чмокнуть в щечку. Она решила обойтись крепким рукопожатием, как вдруг из его дома послышался громкий свист.
— Это чайник. У меня чудная газовая плита, и потому я по старинке кипячу воду для чая на конфорке, — пояснил старик и уже было повернул к дому, но внезапно остановился и сказал: — Смотрите ездите поосторожнее, под дождем-то!
