— Хорошая штука, — кивнул Бен и перехватил взгляд Сандера.
Тут он понял, что Сандер все сечет. Но парень замолчал и ничего не говорил. Сидел рядом, иногда кидал мяч об стенку и не произносил больше ни слова. Зато Джейми разглагольствовал вовсю о фиговом фонде, какая там все фигня, какой там сплошной отстой и что ребята ходят только потому, что все ходят. Он прикончил третью банку пива, взгляд его остекленел. Непрестанно рыгая, он, шатаясь, поднялся с пола и с пафосным возгласом «Ну, ребя, что-то мы припозднились» побрел прочь из заброшенной квартиры.
— Пошел блевать, — оскалился Сандер. — Всегда делает вид, будто ему все нипочем, а сам и пить-то не умеет.
— А ты умеешь? — Бен указал на банку пива, которую Сандер открыл, но после этого к ней не притронулся.
Сандер пожал плечами:
— Не знаю. Мне оно не нравится.
Бен кинул ему «Айрон Брю».
— Это лучше?
— Гораздо. Спасибо! — Они открыли свои банки и чокнулись. — А ты вовсе не такой недотепа, каким притворяешься. Верно?
Бен прикинул, какие остаются возможности, и решил рискнуть:
— Ты наблюдателен.
— Вот и не пью пива. Хочу сохранять ясность ума.
Изменился даже акцент Сандера. Вульгарные интонации, типичные для социальных низов, теперь стали почти не слышны. Выходит, Сандер точно так же, как Бен в его возрасте, приспосабливался и подыгрывал окружающим. Потому что хотел, чтобы его считали своим, или потому что иногда, безопасности ради, лучше было не выделяться.
— Ну а как ты справляешься в школе? — спросил Бен.
Сандер усмехнулся:
— Умнее ли я, чем другие? Да. Стараюсь ли это показать? Нет. Знаешь что, я никогда не показываю другим свои тетради и табели, чтобы ко мне не приставали.
— Учителя поддерживают твою игру?
Сандер кивнул:
— Они знают, как тут заведено. И я каждое утро радуюсь и думаю: слава богу, что Джейми считает себя гораздо умнее меня.
— А тебе не жаль, что с лучшим другом ты не можешь говорить обо всем?
Сандер помедлил:
— Он мне не лучший друг. Он только считает себя лучшим другом.
— Одно другого не лучше.
Мальчик снова принялся кидать об стенку мяч.
— Уже подал заявление на стипендию в частной школе?
Сандер смерил Бена подозрительным взглядом:
— А вот об этом никто не мог тебе сказать. Ты спросил наугад.
Бен кивнул:
— Со мной было то же самое. Или нет, не так. Я вырос в убогой деревушке. С двумя старшими братьями. Если бы я пошел в частную школу, они били бы меня смертным боем.
— Но в университет ты попал?
— Да. И сейчас я журналист.
— Не полицейский?
— Вот еще глупости!
— И не работаешь под прикрытием?
— Нет.
Сандер задумался:
— Я тоже хочу стать журналистом. Но мои кореши не должны этого знать.
— Постарайся поскорей выбраться отсюда, — сказал Бен, не особо акцентируя свой совет. Он знал, что Сандер и сам повторяет себе то же самое сто раз на дню.
— Учителя в школе говорят, что на будущий год меня уже точно примут.
— А что родители?
Сандер пожал плечами:
— Мама? Будет смотреть как баран на новые ворота. Она хоть и подписала все, что надо, но не думаю, что поняла, какие бумаги подписывает. Я ей объяснял. Но когда она чего-то не понимает, она всегда смотрит таким странным взглядом, что я сразу вижу — объяснять бесполезно. — Он еще минуту повертел мяч и затем сказал так тихо, что Бен с трудом расслышал: — Читать-то она все равно не умеет.
— Существуют специальные программы для обучения взрослых. Спроси в фонде «We help», они тебе расскажут.
Сандер откликнулся на это сухим смешком:
— Для моей мамы? Забудь об этом! Она скорее готова убить себя, чем признается, что неграмотна. — При этих словах он хлопнул себя по губам. — О черт! Насчет убить себя — это у меня нечаянно выскочило!
Бен почувствовал, что наконец напал на нужный след. Только бы не ляпнуть что-нибудь некстати, иначе конец откровенным разговорам.
— Да ладно. Ну, вылетело слово, и что тут такого? Ты же не нарочно.
— Тебе хорошо говорить! А это не шутки. С тобой было когда-нибудь, чтобы человек, которого ты знал, покончил с собой?
Бен кивнул:
— Один бывший одноклассник. К двадцати четырем наделал столько долгов на скачках, что за три жизни не выплатить.
«Хорошо, что хоть врать не пришлось», — подумал Бен.
Внимательно выслушав ответ, Сандер подумал и сказал:
— Он хотя бы до двадцати четырех дотянул. Кэмерону было на девять лет меньше.
— Покончил с собой в пятнадцать лет? — покачал головой Бен. — Он еще и жить-то не начинал.
Сандер саркастически засмеялся:
— Это у вас в деревне, может быть, и так, а тут у нас к пятнадцати всего успеешь навидаться, кому как выпадет.
С улицы донесся голос Джейми:
— Сандер! Мотай сюда, засранец!
Сандер подбежал к окну, посмотреть, где там Джейми.
— Ну чего тебе? — крикнул он приятелю. — Я думал, ты вроде домой пошел?
— Не! Я себе все ботинки облевал. Сходи мне за другими, — крикнул тот в ответ.
Мальчик взъерошил свою рыжую шевелюру и, взглянув на Бена, пожал плечами. Затем он стремглав помчался на улицу. Прежде чем скрыться за порогом, он обернулся и смущенно сказал:
— Прости! Хорошо было с тобой поговорить.
Бен на прощание успел сунуть ему в руку свою визитку.
— Позвони как-нибудь! — крикнул он в пустоту лестничной клетки.
Должно быть, до Джейми донеслось что-то из сказанного. Бен услышал, как он облаял Сандера:
— Чего вы там шушукались с этим типом? Он что — пидор, что ли?
Бен только возвел глаза к потолку и проверил свой телефон. Из редакции никто не звонил, зато в «сообщениях» набралось несколько эсэмэсок: «Где ты?» Весточки от Нины. Подумав, отвечать или не отвечать, он решил, что не будет: «Сначала схожу к родителям Кэмерона».
7
Проснувшись, Кэтлин не сразу поняла, где находится. За окном светало. Обыкновенно она просыпалась еще затемно, а светать начинало, когда она уже ехала на машине к тому месту на берегу озера Лох-Катрин, с которого начинала утреннюю пробежку. Ни комната, ни вид из окна не были ей знакомы. Вот уже месяц она любовалась из окна на церковь Святого Кессога
[16]
, сейчас она посмотрела и не увидела знакомой колокольни. Потребовалось некоторое время, прежде чем она сориентировалась в обстановке.
