Оказывается, лорд Бэнвилл привез с собой
друга, некоего мистера Карра.
Самого лорда я отлично запомнил по Ницце – он
нисколько не переменился: с гладким пробором посередь темени, при монокле,
тросточке и с сигарой в зубах, на указательном пальце перстень с большим
бриллиантом. Одет как всегда безукоризненно, истинный образчик британского
джентльменства. В черном, идеально отутюженном смокинге (это с поезда-то!), в
черном атласном жилете и белейшем, туго накрахмаленном воротничке. Едва
спрыгнув с подножки, откинул голову назад и громко заржал по-лошадиному, чем
очень напугал вертевшуюся неподалеку горничную Лизу, а меня ничуть не удивил.
Мне было известно, что его светлость – заядлый лошадник, полжизни проводит в
стойле, понимает конский язык и чуть ли даже ни может на нем объясняться. Во
всяком случае, так рассказывал Георгий Александрович, познакомившийся с лордом
Бэнвиллом в Ницце на бегах.
Оторжавшись, его светлость протянул руку и
помог выйти из кареты еще одному джентльмену, которого представил как своего
дорогого друга мистера Карра. Это был субъект в совершенно ином роде, каких в
наших краях, пожалуй, и не встретишь.
Волосы удивительного соломенно-желтого цвета –
сверху прямые, а на краях загнутые, чего, казалось бы, и в природе не бывает.
Лицом бел и гладок, на щеке круглая ровная родинка, похожая на бархатную мушку.
Сорочка у друга его светлости была не белая, а голубая – такой я еще не
видывал. Сюртук пепельно-голубой, жилет лазурный в золотую крапинку, в петлице
гвоздика совершенно синего цвета. Особенно же мне бросились в глаза необычайно
узкие штиблеты с перламутровыми пуговками и лимонно-желтыми гамашами. Странный
человек осторожно ступил на брусчатку, грациозно потянулся, и на его тонком,
кукольном личике появилось капризно-жеманное выражение. Внезапно взгляд мистера
Карра упал на швейцара Трофимова, дежурившего на крыльце. Трофимов, как я уже
имел возможность удостовериться, был непроходимо глуп и ни на какую иную
должность кроме привратницкой не годен, но смотрелся представительно: ростом в
сажень, плечист, круглоглаз и с густой черной бородой. Английский гость
приблизился к Трофимову, который, как и положено, стоял истукан истуканом,
посмотрел на него снизу вверх, зачем-то подергал за бороду и сказал что-то
по-английски высоким, мелодичным голосом.
Пристрастия лорда Бэнвилла прояснились еще в
Ницце, так что Екатерина Иоанновна, особа строгих правил, не пожелала с ним и
знаться, но Георгий Александрович, будучи человеком широких взглядов (к тому
же, заметим мимоходом, слишком хорошо знакомым с подобными господами по
светскому кругу общения) находил пристрастие лорда к женоподобным грумам и
румяным лакеям забавным. «Прекрасный собеседник, отличный спортсмен и истинный
джентльмен», – так сказал он мне, поясняя, почему счел возможным пригласить
Бэнвилла в Москву (тогда уже стало ясно, что Екатерина Иоанновна на коронацию
не едет).
Неприятным сюрпризом для меня стало не то, что
его светлость привез с собой свою очередную пассию – в конце концов мистер Карр
выглядел как человек из общества – причина моего расстройства объяснялась
проще: куда поместить еще одного гостя? Даже если они будут ночевать в одной
комнате, все равно из соблюдения приличий придется выделить второму англичанину
отдельную спальню. Я немного подумал, и сразу нашлось решение: московских слуг,
за исключением Сомова, переселить на чердак, что над конюшней. За счет этого
освободятся две комнаты, одну отдам англичанину, а другую великокняжескому
повару мэтру Дювалю, а то он разобижен.
– Где господин Смайли? – спросил я
лорда Бэнвилла по-французски про его дворецкого, поскольку нужно было дать ему
необходимые пояснения.
Как и большинство воспитанников дворцового
ведомства, я с детства обучен французскому и немецкому, но не английскому. Это
в последние годы двор заметно энглизировался, и мне все чаще приходится жалеть
о недостатке своего образования, а в прежние времена английский считался языком
неизысканным и для нашей службы необязательным.
– Он уволился, – ответил милорд
по-французски же и неопределенно махнул рукой. – А мой новый дворецкий
Фрейби там, в карете. Читает книгу.
Я подошел к экипажу. Слуги споро разгружали
багаж, а на бархатном сиденье, закинув ногу на ногу, сидел полнолицый господин
очень важного вида. Он был лыс, густобров, с аккуратно подстриженной бородкой –
одним словом, никак не напоминал английского дворецкого, да и вообще
дворецкого. Через открытую дверцу я разглядел, что мистер Фрейби держит в руках
пухлый том с золотыми буквами на обложке: Trollope. Что означает это английское
слово, мне было неизвестно.
– Soyez le bienvenu!
[1]
–
приветствовал я его с учтивым поклоном.
Он молча посмотрел на меня сквозь золотые очки
спокойными голубыми глазами и ничего не ответил. Стало ясно, что французского
мистер Фрейби не знает.
– Herzlich willkommen!
[2]
, –
перешел я на немецкий, но взгляд англичанина остался таким же вежливо-безучастным.
– You must be the butler Zyukin? –
проговорил он приятным баритоном какую-то невнятицу.
Я развел руками.
Тогда мистер Фрейби с видом явного сожаления
убрал книгу в широченный карман сюртука и достал оттуда же другую, много меньше
первой. Полистал и вдруг произнес одно за другим понятные слова:
– Ти, ви… должен…. бить…. дворецки
Зьюкин?
А, это у него англо-русский словарь, догадался
я и одобрил подобную предусмотрительность. Если б я знал, что мистер Смайли,
худо-бедно изъяснявшийся на французском, у милорда больше не служит, а заменен
новым батлером, я бы тоже запасся лексиконом. Ведь нам с этим англичанином
предстояло решать вместе немало сложных и деликатных проблем.
Словно подслушав мои мысли, мистер Фрейби
достал из другого кармана еще один томик, на вид ничем не отличавшийся от
англо-русского словаря. Протянул мне.
Я взял, прочел на обложке «Русско-английский
словарь с чтением английских слов».
Англичанин полистал свое пособие, нашел нужное
слово и пояснил:
– A present… Подарок.
Я открыл дареный томик и увидел, что он
устроен ловко и умно: все английские слова написаны русскими буквами и с
ударением. Сразу же и опробовал лексикон в деле. Хотел спросить: «Где чей
багаж?» Получилось:
– Уэа… хуз… лаггедж?
И он меня отлично понял!
