- Здра-а-а… - растворился в улыбке Иван Никитич, но тут же и кристаллизовался: - Что с Вами?
- Ничего-пустяки-задохнулся-немножко…
В гардеробной совсем мало света. Здесь нельзя оставаться. А ребята играют "Жизнь-в-розовом-свете"… просто играют, никто не поет; и так близко играют!
- Вообще-то, как здоровье у вас? - Иван Никитич закуривает: разговор, видимо, предполагается долгий.
- Спасибо-не-жалуюсь.
Тут и ускользнуть бы в зал совсем уже бледному Станиславу Лео-польдовичу, но радушный-хозяин только разговорился… все еще нет бруфена, а ноги-то болят, о чем они там себе в аптеках думают, надо ведь закупать лекарства, передохнем же все как мухи без бруфена, или бы свой выпустили, отечественный…
- Бруфен должен быть! - слабым голосом заклинает непонятно кого Станислав Леопольдович - может быть, того, от кого и не зависит, чтобы в аптеках был бруфен… А в голове у магистра туман, но надо дать договорить Ивану Никитичу, с ним никто не разговаривает, и Иван Никитич все время торопится успеть сказать как можно больше, как можно подробнее и как можно интереснее - про суть жизни своей, про главную заботу свою: "Бруфен".
Тогда над головой Станислава Леопольдовича начинает кружиться огромный самолет… авиалайнер, на серебряном боку которого ослепительными голубыми буквами написано "BRUFEN"… это какая-то могучая авиакомпания подняла в воздух самую безнадежную, самую прекрасную мечту человечества… но самолет опускается все ниже, он ревет - и в реве его тоже отчетливо слышится "бррруфен", "бррруфен", "бррруфен"… вот он начинает гоняться за Станиславом Леопольдовичем по бескрайнему зеленому лугу, и пилот смеется в иллюминаторе, вытягивает губы трубочкой и быстро раздвигает их… что он говорит?.. а-а-а, "Бруфен!" - вот что он говорит, пилот этот… ну конечно, сразу нужно было догадаться, и тогда Станислав Леопольдович зажимает уши и кричит изо всех сил: "Бру-у-уфе-е-ен!" - и видит, что это не самолет, а космический корабль - все с тою же ослепительной голубой надписью на боку… и корабль стремительно уносится вдаль, превращаясь сначала в крохотную белую таблетку, а потом исчезая и вовсе.
"Как? - ужасается Станислав Леопольдович, возвращаясь к реальности. - Неужели Иван Никитич все еще говорит?"
Кончается жизнь, сейчас кончится, но старика надо дослушать: должен ведь он дослушать его хоть когда-нибудь!..
- Короче, Склифософский! - раздалось вдруг из-под мышки Станислава Леопольдовича.
Собеседники вздрогнули оба.
- С нами крестная сила! - Иван Никитич спрятался среди одежды.
- Аминь, - важно произнесла птица.
А Станислав Леопольдович, воспользовавшись моментом, пробормотал:
- Не пугайтесь, это просто ворон говорящий! - и при последнем отсвете из окна, собрав все силы, скользнул в зал, на стенах которого плясали огромные тени танцующих - теперь уже быстрый какой-то танец.
Станислав Леопольдович отдышался и пошел к сцене. Ребята, увидев его, врубили-на-полную-громкость, Володя помахал частью-ударного-инструмента, магистр хотел ответить, но полную-громкость перекрыл вдруг вклинившийся в бесконечно малую паузу нечеловеческий вопль:
- Das darft nicht mehr vorkommen![
[11]
И через весь зал, хлопая крыльями, огромный, как тот самолет, что гонялся за Станиславом Леопольдовичем, полетел на сцену великолепно-голубой ворон. Он опустился прямо на плечо Павлу, который чуть не выронил гитару, и еще громче возопил:
- Paul, lieber Freund![
[12]
И Павел выронил-таки гитару.
А ворон перелетел на микрофон, примостился и довольно спокойно принялся разглядывать обалдевшую публику.
- Это говорящий ворон. Из цирка, - представил птицу Станислав Леопольдович, добравшись наконец до сцены.
- А пусть он поговорит! - крикнул кто-то, и посетители кафе зааплодировали.
Не дожидаясь повторной просьбы, ворон заговорил по-немецки - бодро, оч-чень бодро. Но, видимо, все-таки не вполне осмотрительно, поскольку одна юная особа возле сцены прыснула, заговорщически взглянув на Станислава Леопольдовича.
- Это вы его научили? - весело спросила она.
- Нет, что вы… - Станислав Леопольдович выглядел бы совершенно невинно, не будь он так пунцов. - Какие-то гастролеры из Германии, причем… Западной.
Присутствовавшие, разумеется, ожидали развязки.
- Я не могу перевести, - обманула ожидания совсем-юная-особа. - Это… это на средневерхненемецком, мне трудно. Баварский диалект.
- А чего же ты смеешься тогда? - спросил кто-то.
- Потому что… потому что, - валясь уже с ног от смеха, в то время как ворон еще продолжал свою речь, призналась особа, - это абсолютно неприлично! Вообще за гранью всего!
Посетители захохотали и заприставали к особе, а Станислав Леопольдович тем временем поклонился публике, осторожно снял с микрофона только что умолкшего ворона и подошел к Аллочке:
- Бес, в репетиционной включен свет?
- Не знаю, а что случилось, магистр? Вид у Вас какой-то…
- Включите там, пожалуйста, все что можно. Пусть будет даже слишком светло.
Бес подошла к микрофону:
- Просим извинить, у нас перерыв.
Потом занялась репетиционной.
- Кажется, все хорошо, магистр. Входите.
- Спасибо. - Станислав Леопольдович исчез за дверью.
- Что-то с магистром, - наклонилась Бес к Павлу. Доиграли номер.
- К Вам можно? - И в репетиционную вошли все. Магистр сидел прямо и тихонько поглаживал ворона. Авоська с хлебом лежала на полу, у ног.
- Видите ли, - голос звучал тревожно, - меня, кажется, надо спасать…
- От кого?
Станислав Леопольдович кивнул в сторону стены. У стены никого не было. Он огляделся.
- Тесновато тут… Вы идите, продолжайте. Когда кафе закроется, я покажу вам одно интересное оптическое явление. Но в зале: там оно лучше наблюдается.
Играли наспех, совсем подавленные. Казалось, что конца не будет этому вечеру. Наведывались в репетиционную: Станислав Леопольдович так и сидел, как оставили. И тихонько поглаживал ворона. Но вот собрались в опустевшем зале.
- Рассаживайтесь на эти стулья. - Магистр поставил стулья вдоль стены. Вышел на середину зала.
Теперь он стоял один и кивал в сторону свободной стены. На свободной стене были две большие тени: одна из них в точности воспроизводила фигуру Станислава Леопольдовича, а вторая… Вторая была вообще непонятно чья. Сначала никто не обратил на нее внимания, но вдруг как-то сразу заметили все. Сделалось жутко. В полной тишине ворон хрипло произнес:
