– Северный Ледовитый океан, – уточнил Редингот и с интересом взглянул на человека в трусах, ожидая паники.
– Большое спасибо, – ответил тот. – Кому сдать стенограмму?
– Погодите! – остановил его Редингот. – Нужно ведь еще спички получить.
– Ах, да… – сконфузился человек в трусах. – Чуть не забыл про спички, это же самое главное!
– А Вы милый, – неожиданно сказал Редингот и неуклюже поцеловал Деткин-Вклеткина в область среднего уха. Потом насупившись посмотрел в зал: – Есть среди вас еще такие же милые?
– Нет-нет, – откликнулись из зала. – Таких же милых среди нас ни одного больше нет.
– А какие есть? – полюбопытствовал Редингот.
– Всякая шваль, главным образом, – признались в зале.
– Это очень и очень обидно, – резюмировал Редингот, целясь взглядом в первый ряд. – Но если добровольцев больше имеется, тогда – назначаю. Так… Во-о-он я вижу жирную такую морду в пятом ряду, довольно старую…
– Это мою? – встал из пятого ряда добрый молодец с гуслями в руках.
– Именно Вашу, голубчик. Вы как раз и поедете в район Индийского океана на утлом суденышке. И не вздумайте утонуть: я Вас с океанского дна мертвым достану и надругаюсь над телом, понятно?
– Понятно, чего ж тут не понять, – ежедневным голосом сказал добрый молодец с гуслями и ударил по струнам. – Как говорил Симонов: «Жди меня – и я вернусь».
– Ой, вот только без военной патетики, – попросил Редингот.
…Уже через час самые трудные участки пути были распределены подобным грубым образом. Церемониться со всякой швалью Редингот необходимым не считал.
А вот с Деткин-Вклеткиным он церемонился часа полтора: и обнимал его, и целовал, и всячески привечал, а потом прослезился и сказал:
– Свидимся, Бог даст. Вы поосторожней там, в океане.
Получив спички и рацию, Деткин-Вклеткин отправился в сторону океана на вертолете, предоставленном ему организаторами Умственных Игрищ, так и не повидав Марту наедине, но испытывая блаженство от того, что делает дело, так или иначе (так или иначе – он не выяснил) связанное с ней.
Ну, а потом… После того, как Случайный Охотник загубил одну из общих спичек человечества, Деткин-Вклеткин долго брел назад – до тех пор, пока дорогу ему не преградило душераздирающего вида существо в меху и перьях одновременно.
– Тьфу, тьфу, рассыпься! – сказал ему опытный в таких делах Деткин-Вклеткин.
– Сам рассыпься, голыш! – раздалось в ответ.
Деткин-Вклеткин обиделся не на жизнь, а на смерть этого существа, которое умерло практически сразу же после своих слов.
– Ты зачем шамана нашего только что убил? – спросил Деткин-Вклеткина откуда ни возьмись появившийся самоед, непрестанно жуя.
– Я его не убивал, – возразил Деткин-Вклеткин. – Я только предложил ему рассыпаться, полагая, что он привидение. И он тоже предложил мне рассыпаться – не знаю почему. А потом он упал и умер. Я же, понятное дело, обиделся.
– Вставай, шаман, он обиделся, – сказал самоед.
– Не обижайся! – сказал мертвый Шаман, поднимаясь с земли. – Я пошутил… А ты чего такой обидчивый?
– Я просто замерз и плохо контролирую свои эмоции, – отчитался Деткин-Вклеткин как на духу.
– Еще бы не замерзнуть, когда ты голый. Голый и в Африке замерзнет, как тут у нас любят говаривать и говаривают.
– В Африке не замерзнет, – усомнился Деткин-Вклеткин.
– Ну, тебе, голыш, видней, – сказал Шаман. – Ты, я вижу, спичку ищешь?
Подивившись проницательности Шамана, Деткин-Вклеткин спросил:
– Вот Вы, наверное, знаете, в чем смысл жизни?
Шаман затрясся и промолчал.
– Не очень понятно, – отнесся Деткин-Вклеткин. – Ну да ладно. Дайте мне тогда, пожалуйста, одну спичку. А то мой знакомый подонок прикурил… извините за выражение, и нарочно забросил обгоревшую спичку далеко в снег.
– Я спичками не пользуюсь, – заявил Шаман. – И тебе не советую. Вот, взгляни. – И он выдул изо рта пламя.
– Здорово! – сказал Деткин-Вклеткин. – Молодец. Теперь спичку выдуйте.
– Спичку не могу, – признался Шаман.
– Тогда коробок спичек, – проникся масштабами Деткин-Вклеткин.
Шамана просто передернуло всего.
– Мелкий ты. Как первый робкий снежок, едва покрывший землю. – Такие были его слова. Потом Шаман ни с того ни с сего добавил: – Ограничены возможности человека.
Деткин-Вклеткин засомневался, но спорить не стал. Спросил только: – Это Вы к чему?
– Могу я просто так, ни к чему материализовать в слова некоторые соображения ума, как ты считаешь? – дождавшись своей очереди спрашивать, спросил Шаман, причем не без раздражения.
– Материализуйте, – уступил Деткин-Вклеткин.
– Уже материализовал, – напомнил Шаман. И похвастался: – Я, между нами говоря, что угодно материализовать могу.
– И Марту? – чуть не задохнулся Деткин-Вклеткин.
– Которую Марту? – обалдел Шаман.
– В трусиках горошком!
– Ты бредишь или распущен? – Шаман сделал вид, что заинтересован, хотя было понятно, что ему плевать.
– Вам же плевать на это, – уличил Шамана инженер человеческих душ Деткин-Вклеткин.
– Мне на все плевать, – честно признался просветленный Шаман и плюнул на все, что оказалось под рукой. Под рукой же оказалось небольшое животное, похожее на козу, но не коза, а жаба.
– Полярная жаба, – представил Шаман животное Деткин-Вклеткину. – Единственный вид в своем роде. Фактически род.
Деткин-Вклеткина вырвало.
– Зачем это тебя так? – равнодушно спросил Шаман.
– Не люблю причудливую фауну. Только флору, – незамедлительно ответил Деткин-Вклеткин.
– Ты стал мне неприятен после этого, – сказал Шаман. И очень страшно взглянул на Деткин-Вклеткина.
– А Вы мне сразу были неприятны, – разоткровенничался Деткин-Вклеткин. И еще страшнее взглянул на Шамана.
В этот момент Шаману стало не нравиться, что они как бы на равных. И он уточнил – просто на всякий случай:
– Интересно, кто тут шаман – я или ты?
– Вам интересно – Вы и разбирайтесь, – отклонил вопрос Деткин-Вклеткин.
Тут Шаману стало не нравиться вообще все. Чтобы проверить правильность своей реакции, он обратился к приспешникам, которые до того просто стояли молча и ничего не делали, с вопросом:
– Нравится ли мне все это – как по-вашему, приспешники?
– Тебе все это не нравится, Шаман, – однозначно высказались те. И закружились в танце, весьма диком и национальном.
