– А я чем, по-вашему, жму? Я пальцем и жму! Чем же еще можно жать – скажите на милость! – Теперь Случайный Охотник чуть не плакал. Он подошел совсем близко к Массовому Читателю и приставил дуло ружья к его виску.
Курок не спускался.
Неожиданно Случайный Охотник повернулся вправо – и выстрелил в пустое пространство. Ненароком оказавшийся там марал свалился на снег. Резко вернувшись в прежнюю позицию, Случайный Охотник снова занажимал курок.
Курок не спускался.
– Ну и жизнь настала… ни тебе по ряхе съездить, ни застрелить кого! – сказал Случайный Охотник с отчаянием.
– Что и требовалось доказать! – неожиданно расхохотался Деткин-Вклеткин.
Случайный Охотник и Хухры-Мухры посмотрели на него с интересом и недоверием.
– Да, да, да! – горячо заговорил Деткин-Вклеткин – так горячо, что под ногами у него захлюпало. – Тот психологический эксперимент, в котором мы все некоторое время участвовали, можно было назвать «Вот что делает с человеком приобщение к великой идее!» – Он выразительно, как Леонардо ди Каприо, посмотрел на Случайного Охотника. – Теперь, дорогой мой, Вы и сами видите, что Вы уже не прежний Случайный Охотник, стреляющий напропалую и поражающий случайными пулями кого придется! Теперь Вы не убиваете без необходимости… Охота для Вас теперь – это только средство не умереть от голода…
– А как быть с маралом, подстреленным без необходимости? – придрался без необходимости Хухры-Мухры.
– Я сейчас съем его, – пообещал Случайный Охотник и принялся освежевывать тушу. Освежевав ее, Случайный Охотник начал солить маралье мясо и, засолив, съел все без остатка. Шкуру животного Случайный Охотник высушил, свернул в рулон и протянул рулон Хухры-Мухры: – Вот. Будете нежиться… – сказал он, стесняясь своей щедрости.
– Спасибо, – растроганно сказал Хухры-Мухры. – Я всегда мечтал нежиться на шкуре, только я не умею этого… нежиться.
– Я покажу как, – пообещал Случайный Охотник и осмотрительно добавил: – Не здесь…
Хухры-Мухры благодарно кивнул и спросил Деткин-Вклеткина:
– А он, Случайный-то Охотник, что ж… больше и в голову мне стрелять не будет? У меня ведь уже вся голова как решето…
– Больше не будет, – твердо пообещал Деткин-Вклеткин. – У него теперь другие ценности.
– Точно, – сказал Случайный Охотник, – другие! Я это и сам чувствую.
– Какие же теперь у Вас ценности? – не без подозрительности спросил Хухры-Мухры.
– Более всего, – охотно отчитался Случайный Охотник, – я ценю равенство, братство и счастье всех народов на земле!
– Всех народов? – сраженный масштабностью обобщения, переспросил Хухры-Мухры.
– Всех без исключения, – подтвердил Случайный Охотник и на всякий случай добавил: – В том числе и многострадального эскимосского народа.
– А как насчет желания славы? – хитро подмигнул Деткин-Вклеткин.
Случайный Охотник вздохнул:
– Вот с этим по-прежнему проблемы. Хочется славы-то! Чтобы на одной стороне полосы – Мадонна, а на другой – я…
– Лучше я! – возразил Хухры-Мухры, тоже имевший с Мадонной личные счеты.
– С какой это стати – Вы? – заупрямился Случайный Охотник.
Оставим их, дорогой читатель, разбираться в том, кто из них более подходит в качестве спутника Мадонне, – оставим их!.. Они, так сказать, в своей стихии: привычные к морозу, умеющие позаботиться о себе… крепкие, как орешки2, индивиды… Орудующие ледорубами и ружьями. Пожирающие маралов, песцов, нерп… Они разберутся с Мадонной и заживут себе дальше – орудуя, как ледорубами и ружьями, новыми своими ценностями: равенством, братством и счастьем всех без исключения народов на земле!
Но где же Деткин-Вклеткин? Тот самый Деткин-Вклеткин, который и есть главный герой нашего художественного произведения? Где он, спрашиваю я тебя, о мой читатель? Помнишь ли ты, о забывчивый, что он в последний раз Бог знает когда вкусил духовной пищи – и с тех пор ходит на тощий желудок? Поставь себя на его место… нет, положи себя на его место, ибо Деткин-Вклеткин уже прилег на лед, не в силах больше стоять на ногах. Положи себя на его место и себя же спроси: так ли уж неисчерпаемы человеческие силы?
Деткин-Вклеткин лежал на снегу. Картины детства возникали перед его глазами… Ленинград, брега Невы – причем левый и правый одновременно. И бегущая по брегам Невы на зов девочка в трусиках горошком… девочка по имени Марта. Зеленая Госпожа. Крохотная фея необозримой Окружности из спичек. Это для нее он здесь… хотя, казалось бы, чтó Деткин-Вклеткину она, девочка в трусиках горошком? Это когда-то совсем давно, в незапамятные времена, единственной насущной необходимостью казалось ему найти ее и рассказать ей о том, что ничего другого, кроме Марты, Марты, Марты, не было в его жизни, но теперь… теперь это уже ни к чему. Их навеки связало общее дело – но его, Деткин-Вклеткина, роль в этом деле только что сыграна. Крохотная фея необозримой Окружности из спичек и ее беспокойный спутник в старомодном пальто будут довольны им… вот и славно! Деткин-Вклеткин закрыл глаза (внимание, читатель!).
– Опять и опять взываю к Вам: что Вас так гнетет? Чувствуете себя неважно? – Хухры-Мухры, теряя терпение, уже битую четверть часа тряс Деткин-Вклеткина за грудки.
Деткин-Вклеткин, из последних сил в третий раз пряча зябкие свои грудки под двойной тулуп, улыбнулся еле заметной улыбкой: такими улыбками улыбаются в предчувствии близкой смерти (внимание, читатель!).
– Да нет… Чувствую-то я себя отлично! – солгал Деткин-Вклеткин. – А гнетет меня то, что я уж, наверное, и не увижу (внимание, читатель!) – плодов труда тех, кто должен был двигаться нам навстречу. Не то работают они слишком медленно, не то сбились с пути. Но они будут здесь: они дотянут конец своей линии до начала нашей, и тогда… – Тут силы оставили Деткин-Вклеткина, и он… (последнее предупреждение, читатель: потом не до того будет!) умолк.
– Вы погодите… это! – сказал Хухры-Мухры.
Деткин-Вклеткин не ответил: он лежал с закрытыми глазами.
– Вы… Вы почему не отвечаете-то, не отвечаете-то почему? – совсем встревожился Хухры-Мухры.
– Разве Вы что-нибудь спросили? – синими губами произнес Деткин-Вклеткин.
– Нет-нет… это я так, – пробормотал Хухры-Мухры и тяжело вздохнул.
Случайный Охотник, за время этого короткого разговора подстреливший и повяливший голубого песца, подошел к лежащему на снегу Деткин-Вклеткину и пригрозил:
– Если Вы сейчас же не съедите кусок мяса, я сам запихаю его в Вас!
– Вы стали человеколюбивым, – приоткрыл глаза Деткин-Вклеткин. – Но так и остались тупым.
– Вот-вот, – обрадовался Хухры-Мухры. – Я всегда говорил, что он тупой.
– Я не тупой, – обиделся Случайный Охотник. – Я просто недоверчивый.
