– Картуш
[118]
вам в зад, чертовы лодыри! Откуда у вас руки, мля, растут?! – заорал боцман и разразился отборной бранью в адрес виновников, вовремя не успевших завалить гик, отчего пострадали люди, а также мог серьезно повредиться такелаж. И закончил фразами: «Я вас в трюме сгною! Вы у меня всех клопов пересчитаете! Я вам яйца оторву и сделаю себе брелок для ключей, сукины дети!»
Проштрафившиеся матросы слегка согнулись от заключительных слов, словно невидимая рука боцмана уже ухватила именно ту драгоценную часть тела, о которой шла речь.
«Черт! – мысленно выругался Джек. – Пятью нарядами в гальюне не отделаются! А перед тем лично шкуру с мерзавцев спущу!»
«Горгона была уже совсем рядом. Часть уцелевшей команды галеры тушила пожары, в воздух поднялись клубы черного дыма. А надзиратели, перегруппировавшись, приготовились к схватке с пиратами, заняв оборону у левого борта и менее поврежденной носовой надстройки. Противник с ужасом наблюдал за приближающимся «Морским зайцем».
Многие моряки – по обе стороны – в этот момент осеняли себя крестным знамением, истово молились сквозь стиснутые зубы, целовали истертые морской солью и мозолистыми пальцами ладанки, прося Господа Бога, непорочно зачавшую Его Мать и всех святых угодников – да хоть самого Николая-офигеть-какого-Чудотворца в костюме Санта-Клауса! – сохранить им жизнь в предстоящей мясорубке. Страшно было всем – до боли в зубах, до судорог в желудке.
Над головами пиратов колыхалось сплетение целого леса мачт и реев, парусины и снастей; под ногами – стонали все деревянные части. В обеих абордажных командах были и бывалые моряки и новички. Опытный глаз Белого Пита мгновенно их отличал: побледневшие лица, дрожащие руки, вытаращенные в оцепенении глаза, раскрытые от страха рты, а рядом – лица, выдубленные морской солью и солнцем, мозолистые руки, твердо сжимающие оружие, выражение покорности судьбе во взгляде. Боцман знал: такой безропотный взгляд присущ людям, уже закаленным морем и битвами, беспощадным, натренированным машинам, не ведающим ни жалости, ни комплексов. Многие новички обмочились, но не испытывали стыда, пытаясь сложить в голове картинку предстоящего боя. А люди опытные прекрасно понимали, что в подобной схватке часто невозможно ничего предугадать, как и быстро отличить своего от чужого, когда клинки сабель, топоры и пики начнут сверкать со всех сторон, а спасали лишь навыки и чистое везение. В такой резне даже бывалые пираты больше полагались на долю случая.
– Салагам не бздеть! Не бздеть, я сказал! Не набирать в сапоги мутную хрень! Не мочить штаны! Бойтесь чуть-чуть, чтобы не бояться много, а то зарежут к разэдакой матери! – бодро напутствовал новичков боцман. – Кто врага сразу не убоится, тому и черт потом не страшен! Они и так там уже трижды обосрались от страха! Дайте им так, чтоб рыло не подняли, захлебнулись своим говном и сдали жопой впритык к куршее
[119]
, а там мы их быстро отымеем!
С «Горгоны» раздавался перезвон кандалов и удары молотов – надзиратели освобождали и вооружали гребцов, которые поняли, что их теперь щадить не станут и им не миновать смерти от рук пиратов за свой глупый выбор в пользу владельца галеры.
* * *
На палубу галеры выкатили две бочки с крепким самогоном, и кок, не скупясь, принялся наливать вонючую отраву в высокие алюминиевые кружки, которые тут же передавали из рук в руки, быстро отхлебывая по пару глотков, и возвращали назад, чтобы их наполнили вновь.
– Ну, коли рабов так угощают выпивкой, значит, нам точно каюк, – громко произнес один из гребцов галеры.
– Думаешь? – поинтересовались у него те, кто столпился вокруг.
– Верное дело. Страшно?
– Аж поджилки трясутся…
– А если удастся прорваться?
– Ты губы-то не раскатывай, рватель хренов…
– Точно укокошат. Что с нас брать? В карманах одни вши…
– Ребята, я, кажись, обоссался…
– Иди тогда пожар тушить…
– Тебе бы гальюнщиком быть…
– Пресвятая Дева…
Кто-то из гребцов, как только его освободили от кандалов, схватил абордажный нож и бросился на надзирателя – раба тут же пристрелили. Но никто из его товарищей уже не обратил на это внимания, их желудки содрогались от страха, который они хотели побыстрее заглушить крепким спиртным.
* * *
Джек, опершись руками на планширь
[120]
, прислушивался к звукам на галере и внутренне неистовствовал, решив предать смерти всех гребцов «Горгоны».
– Забивают трюм пойлом, – констатировал Белый Пит, немного с завистью.
– Судя по звукам, да, – согласился Джек. – И теперь будут драться, сволочи, до последнего, как звери.
– Ничего, и бухих расколошматим, мамой клянусь, – заверил капитана боцман.
– Она еще жива? – искренне удивился Джек. – Да ты везунчик, Пит!
Боцман пожал плечами:
– О ее смерти меня никто не извещал. Значит, старуха жива и еще не помахала этому миру ручкой.
– На палубе никого не щадить! – властным голосом крикнул Джек. – Смерть им!
– Смерть! Смерть! Смерть! – взревели «морские зайцы», подхватив клич своего капитана. Они уже были готовы пустить кровь врагу и намотать их кишки на пики и сабли.
– См-е-е-е-ерть! – Джек выхватил саблю, настолько острую, что на нее и смотреть было страшно, и вознес ее к небу. Клинок в жажде крови алчно заблестел в лунном свете.
– Дикий Джек! Дикий Джек! Дикий Джек!.. – громыхнули две сотни голосов с носа до кормы, дружно приветствуя решение капитана. Казалось, что произносимое пиратами имя и прозвище их предводителя начало вибрировать в воздухе.
По свежевыбритому лицу Джека скользнула улыбка – две с лишним тысячи тонн дерева, парусины, пеньки, железа и человеческой плоти подчинялись ему – и крикнул:
– Отваливать поздно, мать вашу!
[121]
Пришел черед убивать или быть убитым! Готовы к резне и пучине?
– ДА-А-А!!! – точно пушечный выстрел ухнул ответ пиратов.
Вспыхнул прожектор, залив слепящим светом искалеченную и дымящуюся галеру, бледные и окровавленные лица выживших гребцов левого борта, которые обессиленными руками пытались успеть втащить обратно весла и положить их на валек.
