«Правилами хитрость разрешается», – подумал он. Хотя, конечно же, не разрешалась. Но это были его правила.
Длинные, худые перепончатые пальцы Оскара потянулись к пирамидке, и он с мастерством хирурга приподнял верхнее яйцо, провернул несколько раз вокруг оси, отделив от клейкой слизи. И снял его, не задев остальные. Действовал он аккуратно, будто это был карточный домик. Он впервые держал яйцо морского червя – еще мягкое, податливое, не окостеневшее – оно слегка прогнулось в его руке, но не лопнуло, как он боялся.
Самка в эйфории покачивалась у входа – личинки танцующих мух, державшиеся до этого три дня в пятипроцентном спиртовом растворе, оказали на нее наркотическое воздействие. Но Оскар знал, что это продлится недолго. Скоро ее мозг выйдет из наркотической спячки, и она заметит, точнее, почувствует пропажу яйца.
«Да, эта жадная тварь все-таки глупа, как пень», – подумал он, аккуратно поместил яйцо в банку, закрутил крышку и засунул обратно в сумку.
Оскар медленно поднес руку к лицу. От руки исходило тусклое, какое-то колдовское свечение. Он приблизил пальцы к жабрам, они пропустили через себя воду, и рецепторы ощутили слабый, едва уловимый аромат.
«Вот, черт! – огорчился он. – Самцы могут почуять выделения личинок и решить полакомиться мной».
Он согнулся, коснулся ногами стены пещеры, оттолкнулся и, вытянувшись стрелой, выскользнул из расщелины.
Оказавшись снова в воздушном «мешке», Оскар едва не столкнулся нос к носу с самцом-червем. Тот вырвался из воды разноцветным вихрем, ссутулился над человеком, как театральный злодей, и раскрыл пасть. Оскар успел ступить ногой в воду – червь почуял это, но напасть в воздушном пространстве он мог только наугад, так как здесь его «нюх» был бесполезен. Этим и воспользовался Оскар. Он резко затормозил и встал как вкопанный, вытащил из колчана «стрелу» и ткнул ей в ничем не защищенную, покачивающуюся голову червя.
Раздался оглушительный хлопок. Весь окружающий мир утонул в грохоте этого выстрела, сотрясшего каменные своды пещеры. Звук, казалось, проник прямиком в мозг, минуя уши.
Уродливая голова червя разлетелась на ошметки, а тело завалилось набок, задергалось в конвульсиях, начало извиваться и сползать обратно в воду.
Оскар отбросил в сторону «стрелу» и поморщился. Боль в ушах начала пульсировать синхронно с топотом отбойного молотка сердца.
«Не теряй драгоценного времени! Вперед!» – потребовал шепчущий сквозь звон в ушах внутренний голос.
Оскар выхватил вторую «стрелу» и, держа перед собой, нырнул в воду, стараясь не попасть между «кольцами» червя. И вдруг с внезапным чувством отвращения понял, что проплывает сквозь кровяное облако – во рту и жабрах он ощутил вкус крови. Его чуть не вывернуло наизнанку.
Второго червя Оскар не обнаружил на старом месте. Видимо, грохот выстрела его спугнул. Вглядываясь в темноту, ныряльщик постарался побыстрее убраться из грота, работая всем телом. И вскоре показался слабый свет.
Из грота Оскар выскочил как пробка. И тут же затормозил, оглядываясь по сторонам. Привычка к осторожности и тут себя оправдала. Он заметил второго червя.
Огромная тварь, вдоль спины которой по всей длине тянулись щетинки, заканчивающиеся ужасным оперением, зависла в нескольких десятках ярдов от Оскара. Крупные присоски полностью довершали сходство с теми картинками, что рисуют в книгах о морских чудовищах.
Бросок червя последовал незамедлительно и быстро. Оскар едва успел оттолкнуться ногой от его головы, чудом ускользнув от страшных зубов, и они закружились в смертельном водовороте, поднимаясь все выше и выше.
Проявив недюжинную сноровку, Оскар выбрал момент и ткнул червя «стрелой».
Выстрел не грохнул, а булькнул. Оскар почувствовал всем телом, а особенно барабанными перепонками, сильный толчок воды. Подобные вещи оказывают пагубное воздействие на человеческий мозг, но ныряльщика охватил восторг, почти экстаз, и улюлюкающий гортанный крик, похожий на пение тирольских горцев, едва не вырвался из его горла.
Зеленые клубы окутали червя. Оскар знал – это выплеснулась кровь твари, красная, но этой глубине она была практически изумрудного цвета. Море часто выкидывает подобные ловкие трюки. Дело в том, что морская вода действует на человеческое зрение как голубой фильтр, цвета претерпевают различные метаморфозы на различной глубине. Ультрафиолетовые лучи проникают довольно глубоко, зато инфракрасные лучи довольно быстро поглощаются, им достаточно и нескольких дюймов воды. Потому красный цвет уже на глубине двадцати футов становится розовым, на пятидесяти футах – коричневым, а на ста пятидесяти и ниже – зеленым.
Обмякшее тело паразита начало медленно садиться на песчаный грунт.
«Ну и черт с ним, – подумал Оскар, глядя ему вслед. – Гонорара за яйцо хватит на всех. Поделюсь…»
Он глянул вверх, слегка жмурясь от переливчатой игры света, и устремился к поверхности.
* * *
Опасность Оскар почувствовал внезапно. Он не знал, что изменилось – внизу под ним будто что-то ожило – что-то похожее на призрак. Ныряльщик глянул вниз – и ледяная волна прошла по его коже. Из глубины с пугающей скоростью и грацией к нему мчалась змеящаяся тень. И через пару секунд Оскар понял – это самка. Извивающееся, обтекаемое пятидесятифутовое черное тело. Вытянутая, закругленная голова с широко разинутой пастью, из которой, как пригоршня когтей, выступали острые зубы. Она вылетела из грота, словно ведьма на помеле.
Оскар сделал такой бешеный гребок, что его ноги едва не свело судорогой, выскочил из подводного провала и пустился во всю прыть к расставленной ловушке. Только она могла задержать самку.
К ловушке он добрался в тот самый миг, когда самка едва не схватила его. Рыбы, плавающие по кругу против часовой стрелки, кинулись врассыпную.
Оскар занырнул прямо внутрь сетчатой камеры и изготовился к схватке.
Ловушка чем-то напоминала плавучий якорь, но с той разницей, что была сделана не из толстой парусины, а представляла собой мелкозернистую сетку из прочных растительных тросов в форме конуса с открытым основанием, в которое был вставлен металлический обруч. На вершине конуса также имелся обруч, но гораздо меньшего диаметра. Оба обруча были соединены стропами и удерживались в раскрытом состоянии при помощи буев и грузов, а также шпилек, вставленных в пазы. Стоило червю заскочить в ловушку, как охотник выныривал через обруч вершины конуса и дергал один из стропов. Выдернутая шпилька сворачивала обруч, как пружину. Червю нечего не оставалось, как попытаться выскочить из ловушки вслед за охотником, но и тут его поджидал неприятный сюрприз. Охотник ждал момента, как только появится голова червя, и дергал второй строп – малый обруч, снабженный шипами и подобием крючков, намертво обжимал ничем не защищенную голову червя, а быстро сворачивающаяся в соленой воде кровь «цементировала» голову в остром капкане.
Оскар ждал, держа в руке стропы, захлопывающие большой и малый обручи.
