– Очень любезно с вашей стороны. Но я рискую жизнью по большей части ради вашего кармана. И если я потерплю неудачу, то требовать с меня что-либо будет невозможно. Да и что с меня брать? Я привык жить скромно.
– Деньги и паспорт не приплывают с приливом. А бедность не должна затягивать достойного человека. Как только появляется возможность, нужно быть неизменно готовым заставить судьбу закусить удила, пустить ее в карьер
[56]
и выиграть скачку.
– Я смотрю, вы ваше мнение об окружающих разложили по полочкам, – сказал Оскар. – По-вашему все бедняки состоят сплошь из недостойных людей? Вы были бедным, чтобы судить об этом?
– Когда-то был. Но вынашивал планы, как стать богатым, немного попотел и стал им. Нужно иметь методический ум, Оскар, чтоб побеждать, а не витать в праздных мечтаниях. Желание заработать кучу денег – это настоящая поэзия, жажда самовыражения, если изволите. А те, кто не хочет выбраться из грязи… В общем, их и жалеть незачем.
Оскар усмехнулся.
– Эге, да я смотрю, вы мне не верите? – воскликнул немец. – Я, допустим, никогда не понимал людей, спокойно плывущих по течению жизни. Нельзя бедность принимать близко к сердцу. Ведь этак и заболеть можно! Я прошел пешком от бедности к богатству – всю дорогу пешком. Порой это просто необходимо, чтобы хоть что-то понять…
Оскар отмахнулся от немца рукой, словно от назойливой мухи. Он окунул руку в воду и замер, ощутив, что в воде нет никакой движущей силы, словно пальцы коснулись мертвой точки. Он знал, что в этом месте находится провал, кольцевая дыра, одна из множества, где прячутся черви. Ныряльщик приподнялся, осмотрелся по сторонам и крикнул кормчему:
– Мы на месте, тахуна! Пора!
– Сегодня будет отличная охота! – ответил тот. – Я носом чую!
Оскар улыбнулся ему в ответ, а кормчий оттянул веко пальцами вниз, а после указал пальцем на немца, давая понять: «Этот тип опасен, не купись».
Кормчий что-то сказал гребцам – двое из них отложили весла, перескочили на платформу и начали скидывать с нее в воду какие-то мудреные снасти. Навигатор стал руководить приготовлениями, все его команды четко исполнялись. Вскоре на воде закачались четыре оранжевых буя.
Зильберштейн внимательно следил за их действиями, а потом спросил у Оскара:
– Что делают эти дикари?
– Сбросили ловушку, – ответил Оскар.
– А приманка?
– Приманка – это я, – усмехнулся Оскар. Ныряльщик скинул шорты, оставшись полностью голым и надел поясную сумку с дюжиной карманов, закрепил на ноге подводный нож. – Что-то вроде плавучего якоря. А конец троса потом закрепят на барабане лебедки. Вам – яйцо, нам – червь. Вы будете меня ждать там! – Он указал рукой на пристань, достал из сумки что-то вроде колчана, где вместо стрел находились два двухфутовых обрубка гофрированных металлических труб, и закрепил его за спиной.
Немец покосился на колчан:
– Что это у вас?
– Сюрприз для самцов-червей. Что-то вроде одноразовых ружей, только наоборот. Я назвал их «стрелами». У ружья патрон находится сзади, а тут спереди. Нужно просто ткнуть червя в пасть тем концом палки, где расположен боек и патрон. Боек пробивает капсюль и происходит выстрел. Заряда достаточно, чтобы снести червю голову, но нужно точно попасть. Кладку яиц могут охранять несколько особей. С одним я могу справиться и ножом, а вот с двумя-тремя будет сложно.
– Звучит оптимистически, но оружие выглядит как детская пукалка… – сказал Зильберштейн, разглядывая Оскара с головы до пят. Он с тихой завистью смотрел на высокого, крепкого ныряльщика, на его сильное загорелое тело, на мускулистые плечи, на которые непокорными прядями ниспадали русые, в мелких кудряшках, волосы. Но больше всего немец позавидовал невозмутимому спокойствию Оскара, его полной уверенности в прочности своего положения. – Скажите, а чем вы будете пополнять запас воздуха в легких? Здесь глубина, как мне говорили, не менее ста пятидесяти футов.
– Больше. Но там кое-где встречается воздух – в подводных гротах. Именно в них самка червей и откладывает яйца.
– А свет? Там же темень сплошная! – Зильберштейн полез в свой рюкзак. – Возьмите хоть фонарик.
– Вы хотите, что я начал раскрывать свои профессиональные секреты? – усмехнулся Оскар. – Скажу одно: чешуя червя, как и скорлупа их яиц, светятся в темноте. Наши земные микроорганизмы тоже облюбовали чешую червя.
– Понятно. Но если вы червя ухватите за яйца в темноте, то вам здорово не поздоровится.
Шутка Зильберштейна понравилась Оскару. Они вместе рассмеялись.
Оскар достал из сумки банку с какой-то вязкой жидкостью и стал ею натирать свое тело.
– Что вы делаете? – поинтересовался Зильберштейн. – От этой смазки дурно пахнет. Что это такое?
– Это мазь на девяносто процентов состоит из жира морского червя, – ответил Оскар. – Эти твари общаются между собой весьма специфическим языком, выделяя в воду феромоны с различными запахами. Ими они привлекают особей противоположного пола, сигнализируют об опасности или отпугивают врагов. Их органы обоняния, как я вам уже говорил, сверхчувствительны.
– Ясно. Почувствовав от вас знакомый запах, черви подпустят вас ближе к себе. Я правильно вас понял?
– Попали в «яблочко».
– Оскар, скажите, откуда вы знаете столько о червях?
– О них больше знают туземцы.
Цепкий взгляд немца остановился на пристани.
– Одного не пойму: к чему было делать такую пристань, если сюда и на лодке сложно попасть.
– Раньше, я слышал, здесь был широкий пролив, – сказал Оскар, – но его по каким-то непонятным причинам засыпали.
– Этот остров полон загадочного дерьма… – вздохнул немец.
– Тахуна, следуйте к причалу! – Оскар стал одной ногой на борт и махнул кормчему рукой. – Через десять-двенадцать минут вы должны быть готовы выбрать лебедкой ловушку с червем!
Навигатор кивнул, дал команду гребцам и те еще усерднее налегли на весла.
Оскар посмотрел на голубое небо, на бирюзовую воду, сверкающую серебряными и золотыми искрами. Надев на нос зажим-клипсу, он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, затем, как пружина, сжался, перекувыркнулся вниз головой через борт и, выбросив ноги вверх, отвесно ушел под воду.
* * *
Оскар погрузился в подводный мир, в свой мир – безмолвный и захватывающий, пронизанный солнечными лучами, словно магическим свечением. Мир без теней. Вода завихрилась и забурлила вокруг него, когда он вонзился в нее. Пестрые рыбешки бросились врассыпную, но любопытство снова собрало их, и они стали следить за человеком, то появляясь, то исчезая среди вьющихся водорослей, причудливых коралловых пещер и замков, сверкающих как драгоценные камни самых невероятных цветов. Лениво пульсируя, плыли большие прозрачные медузы. Из расселины показалась голова мурены
[57]
с холодными глазами, открыла зубастую пасть, схватила рыбину, покачалась, словно пьяная, и тут же скрылась обратно.
