Тихоня бежал и пытался понять, нравится ли ему такая жизнь. К его удивлению, ответ был скорее «да», чем «нет». Чувство опасности будоражило и разгоняло кровь, точно в каком-то ускорителе. Румб все это время был впереди, забирая вправо. У подножия скалы пес нашел глубокую зигзагообразную расщелину, которая вела наверх, и спрятался в ней. Тихоня последовал за ним; пробираясь через колючие кустарники, он заработал немало царапин.
Углубившись в расщелину, вне досягаемости пуль Тихоня остановился и привалился к стене, переводя дыхание. Они стали дожидаться Джека. Тихоня сжимал не успевший остыть ствол карабина. Румб сидел рядом с таким видом, будто собрался прочитать молитву подлиннее.
В расщелине пулеметчику было их уже не достать. Да и из зоны видимости они ускользнули. Будто растворились в камнях.
Сверху с коротким промежутком сбросили два заряда взрывчатки. Жутко ухнуло. Земля так дрогнула, что, казалось, обрушится в преисподнюю. Посыпалось каменное крошево. Но стены выстояли.
– Б-р-р-р-р, – Тихоня, мотая головой, поежился. Уши у него заложило. Он сжал зубы и сделал несколько глотательных движений. Доносившиеся до него звуки начали вновь обретать четкость.
Дирижабль покружился над ними, словно стервятник, выискивающий добычу, и, поняв, что беглецы сумели скрыться, полетел обратно к гостинице.
Тихоня достал сигарету и, судорожно затягиваясь дымом, закурил. По спине пробежала волна жара. Руки у него дрожали – он только что был на «ты» со смертью и осознание этого его вогнало в ступор. На какое-то время он отключился.
– Жаль, что наш бой никогда не покажут по телевидению, – чуть позже сказал он, покосившись на пса, вывалившего мокрый язык.
И тут Тихоня встрепенулся и больно ударился затылком о каменный выступ. Первый винтовочный выстрел грохнул где-то сверху справа. Сразу за ним последовали еще несколько. Выстрелы звучали где-то выше, но уже рядом – похоже, Джек возвращался. Донеслись еще три выстрела, потом раздалась автоматная очередь. Какого черта? Что там происходит?
Тихоня закинул карабин за спину и приготовил оставшуюся гранату. Все должно быть по плану. Так, как говорил Джек.
Румб попукивал от переизбытка чувств.
* * *
Наконец он их услышал. Осторожные звуки шагов. Кто-то спускался вниз по расщелине.
Тихоня глубоко вздохнул и, собрав всю свою волю, произнес:
– Эй! Кто там? Отвечай, живо!
– Свои… – ответил запыхавшийся Джек. – Черт, надо курить бросать.
Через десять секунд появился и он сам. Рубашка прилипла к телу, лицо залито потом, жилы на шее вздутые. Автомат болтался у него на груди. Вид у него был скверный.
Тихоня участливо поинтересовался:
– Ты как, Джек?
– В порядке, – ответил тот и ласково потрепал Румба за ухо. Пес лизнул ему руку.
– А наши… где?
– Разбежались. Молодцы, сработали как надо. Они знают, где собраться, если что. Кого-то поймают. Кто-то да выберется, надеюсь. Все лучше, чем никто.
– Почему и нам не слинять по-тихому? – в слабой надежде спросил Тихоня. – И никаких проблем.
Джек покачал головой.
– Они, похоже, убили половину наших. Я посчитал. Это – проблема. Ясно?
– Угу.
– Думаешь, мне не страшно? Я сам чуть в штаны не наложил. Там сущий ад был.
Джек посмотрел на гранату:
– Где вторая?
– Потерял, извини, – сконфузился Тихоня. – За мной целый дирижабль гнался.
– Ладно, черт с ней, – Джек хлопнул Тихоню по плечу. – Должно и одной хватить. Хорошо, что эту уберег. Они скоро будут здесь.
Некоторое время парни посидели, помолчали, тишину нарушало только доносившееся жужжание пропеллеров дирижабля. Затем поднялись и направились к выходу из расщелины.
* * *
Две группы – из четырех человек в каждой – просачивалась сквозь туман. Тихие голоса. Скупые жесты. Они были уже совсем близко, обходили скалу справа и слева. Подбирались с кошачьей ловкостью, почти бесшумно.
Тихоня внимательно следил за ними из-за скального выступа, приготовив гранату. Он ждал команды. И боялся одного: не бросить гранату дальше, чем следовало. Положение сложилось слишком серьезное, ошибок допускать нельзя. Многое теперь зависело от чистого везения, и предстоящая схватка должна была завершиться победой только для одной из сторон, которой фарта перепадет больше.
Наконец их силуэты проявились: бесстрастные лица с холодными глазами, синие куртки, штаны с лампасами, по-молодецки заломленные береты. Каратели.
Джек сидел в яме и думал над тем, что его план хоть и складывался по кусочкам в единое целое, но главного кусочка пока не хватало: а клюнут ли? А если нет – и сразу его кокнут? Без лишних церемоний. Что тогда? Перед глазами Джека предстала ужасная картина: он лежит в яме, раздутый до неимоверных размеров, по нему ползают белесые жирные черви, забираются в пустые глазницы, а сверху роятся мясные мухи, привлеченные отвратительными миазмами разложения тела. Джек поморщился. Потом, вероятно, до него доберутся и другие голодные твари, и останется только скелет, обглоданные дочиста кости, а те, в которых найдется костный мозг, будут разломаны на куски и высосаны до последней капли.
Каратели приближались к тому месту, где спрятался Джек. У кого-то под ногой оказался обломок сучка. Раздался довольно громкий хруст. Чей-то голос тихо чертыхнулся.
Джек прислушался, выждал пару секунд и застонал – не слишком громко, но и не тихо, чтобы услышали.
Обе группы остановились. Из той, что заходила слева, отделился один боец. Он быстро сориентировался по звуку. Осторожно подошел к чернеющему в траве пролому, оказавшемуся волчьей ямой, закиданной сухими ветвями и листьями. Рядом, в двух футах, лежал «Калашников».
– Попался, проклятый хорек! – довольно сказал каратель. Он понял, что беглец угодил в яму и утерял оружие, потому уже не опасался и громко приказал: – Давай вылезай! И без глупостей!
– Не могу, я ногу сломал. Сам не выберусь, – послышалось из ямы.
– Тебе повезло, хорек, что нам дали приказ взять тебя живым, – с ноткой сожаления произнес каратель, – не то бы я просто бросил гранату в эту чертову дыру, и пусть бы черви доедали твои развороченные кишки. Твой счет за наших парней, что ты кончил, растет с каждой секундой, и я тебе, честное слово, не завидую. Мои товарищи не блещут хорошими манерами, как и я сам. Мы сделаем из тебя кровавый пудинг, нафаршированный болью, уж поверь.
– Воля ваша. Для начала вытащи меня отсюда, а потом и судите.
– Умничаешь?
– Пытаюсь, чтобы мы начали понимать друг друга с полуслова.
– Нет. Ты все-таки умничаешь, хорек.
– А что мне остается делать?
