Неприятно поражённый Исикари вызвал управляющего Итимуру. Тот отвечал в компании за производственные отношения и к тому же был прямым начальником Сасимы. Да и вообще в компании было принято по всем сложным проблемам советоваться с Итимурой.
Что там предпринимали дальше, чтобы уладить возникшую проблему, для Ёсико осталось неведомо. Известно было лишь, что Сакико вызвали к Итимуре и тот попросил её особо не распространяться о происшествии, добавив, что она же сама со стыда сгорит, если все узнают. Он сразу объявил, будто нельзя трактовать данный случай как банальное изнасилование. Уже то, что девушка согласилась остаться наедине с молодым мужчиной в его машине, говорит о том, что здесь имело место обоюдное согласие. Сасиме, конечно, надо будет строго поставить это на вид. Впрочем, если Сакико того хочет, можно, наверное, заставить его жениться. Мужчина, конечно, должен нести ответственность…
— Ни за что! — бросила в ответ Сакико.
— Ну если так, то ничего не поделаешь. — С этими словами Итимура достал из внутреннего кармана пиджака белый конверт и положил перед девушкой. — Возьмите-ка вот это и отправляйтесь на недельку куда-нибудь в путешествие.
Сакико сразу поняла, что это деньги. Какое-то смутное чувство горечи и досады вскипело у неё в груди. «Хотят откупиться!» — подумала она и отодвинула конверт, не открыв.
Через неделю Сакико уволилась из «Исиэй-стор»…
Услышав от Сакико, как всё произошло, Ёсико решила: Сасима непременно должен быть наказан. Хотя эту историю и не стоило предавать гласности, она считала, что какие-то меры в отношении виновника должны быть приняты.
Через некоторое время исполнительный директор Исикари вызвал Ёсико к себе в кабинет и сказал:
— Итимура всё уладил с Сакико Нисидзё, так что больше за неё можно не волноваться. Она сама как будто бы всё поняла. Но, конечно, она пережила большое потрясение и, видимо, считала невозможным оставаться долее в нашей фирме. Вот и решила уйти.
— А что теперь будет с Сасимой? — поинтересовалась Ёсико.
— Ну, Итимура сделал ему строгий выговор. Сам виновник происшествия вроде бы всё осознал. Может быть, ему это пойдёт на пользу: глядишь, и лучше станет, исправится. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Ёсико оптимистические прогнозы шефа вовсе не убедили. Какое уж там «несчастье помогло»?! А что будет с несчастной молодой женщиной, которой нанесена такая травма? След этого ужасного унижения останется в её душе на всю жизнь. Несчастье ведь постигло Сакико, а не её обидчика. Разве не Сасима во всём виноват?!
Однако спорить с шефом Ёсико не собиралась. Итак, всё свелось к вопросу, было ли обоюдное согласие сторон или нет. Но обсуждение этого вопроса в конечном счёте только увеличивало моральные страдания Сакико, даже если она сама это и не вполне понимала.
Всего лишь через полтора месяца после этого инцидента Сасима получил повышение: его назначили заведующим мясным отделом в новый громадный супермаркет Центральный, от работы которого зависела судьба всей фирмы «Исиэй-стор».
Когда Ёсико узнала из рассказа Отаки о том, что Сасима не только присутствовал на сходке, но и был инициатором создания общества в защиту управляющего Итимуры, ей сразу же вспомнился тот злополучный инцидент с Сакико Нисидзё. Она кожей чувствовала, что здесь дело нечисто, что речь идёт о какой-то сделке в липком мире сомнительных махинаций.
— Ладно, пойдём, пожалуй, — сказал Отака, вставая, — я вас совсем заговорил. Все эти пустячные дела женщинам вовсе не интересны…
По пути к машине Отака снова впал в лирическое настроение. Он надеялся, что возникший холодок вскоре улетучится, настроение у Ёсико улучшится и он наконец сможет объясниться.
— Ну так что же вы? — первой начала Ёсико. — Вы, кажется, хотели мне что-то сказать? Наверное, не о работе, да? Ну вот, я слушаю.
— Да, — кивнул Отака, не зная, с чего начать. — Что, прямо сейчас?
Он чувствовал, что время выбрано неудачно, и не мог найти нужных слов. Может быть, всему виной было похмелье.
Ох уж этот Сасима, чтоб его!.. И этот Кодзима тоже!
Сколько раз Отака проговаривал про себя заветные слова, лелеял их в сердце… Надо было в машине взять её за руку… Надо было остановить машину на этой романтической ночной дороге, посмотреть прямо в огромные нежные глаза Ёсико и прошептать: «Я тебя люблю!» А потом, воспользовавшись тем, что Ёсико, выслушав неожиданное признание, будет утомлена от поездки, расслаблена и очарована этой ночной прогулкой, надо было улучить момент и запечатлеть на её устах страстный поцелуй…
«Ну что тут рассусоливать! — рассуждал Отака. — Ведь оба не дети уже — хватит сюсюкать. Надо вести себя по-деловому».
— Ёсико, пожалуйста, будьте моей женой! — выпалил он.
Глаза у Ёсико округлились. То есть они действительно вдруг широко открылись и стали похожи на два больших круга.
— Ёсико, я уже давно вас люблю. Я всё сделаю, чтобы вы были счастливы. Пожалуйста, выходите за меня замуж.
— Вы… так неожиданно… — задумчиво протянула Ёсико.
Слова Отаки были полны нежности, и на мгновение в её сердце шевельнулось чувство, похожее на благодарность за это искреннее признание. Но вот так, с бухты-барахты… Это скорее походило на шутку.
— Я серьёзно! Ничего, что вы старше меня. И то, что с ребёнком, тоже ничего. Я ведь не так просто… Даже если потом и передумаете, ничего… — продолжал тем временем Отака, уже понимая в душе, что все его усилия напрасны.
Признание, которое он неделями обдумывал и старательно разучивал у себя дома, сейчас звучало слабо и неубедительно. Бывало, он прикидывал: «Если она не согласится сразу, возразит, я скажу то-то и то-то».
Однако сейчас Ёсико хранила молчание, и ему было досадно.
— Я на всё согласен — только бы вы были всю жизнь со мной. Больше мне ничего не надо.
— Спасибо, право же, я очень тронута, — наконец произнесла Ёсико. — Но давайте больше об этом говорить не будем, хорошо?
— Значит, отказ?..
— Прошу вас, давайте больше не будем об этом.
Отака окаменел, сжав зубы. Итак, его любовь оказалась пустой мечтой. Он чувствовал себя актёром, скверно разыгравшим на сцене мелодраму с патетическим монологом, который был плохо выучен.
— Всё ясно. Прощения просим, — сказал он.
— Извините меня, — промолвила Ёсико.
Больше сказать ей было нечего. Да и незачем, как она полагала.
Некоторое время они сидели молча. Отака жал на акселератор, и машина, стремительно набирая скорость, неслась по шоссе. Ощущение было такое, будто не водитель давит на педаль, а сама машина разгоняется без оглядки.
Ёсико уже хотела сказать, что ей страшно, но сдержалась. Ей было жалко Отаку. Но тут мысли её перенеслись на другой предмет.
