— Ну, если недолго, то разве что стошнит.
— Другого места нет.
Саймон с Катариной присели на корточки за баками с токсичными отходами. Саймон из любопытства коснулся одного из них пальцем. Горячо. Баки призрачно, едва заметно светились, воздух над ними подрагивал. Интересно, подумал Саймон, не мучают ли жильцов нижних этажей головные боли непонятного происхождения? Не разрушаются ли у их детей зубы?
Прошло немного времени, и они услышали гудение приближающегося ховерпода. Катарина вскочила на ноги.
— Оставайся, — велела она.
Она метнулась из-за баков и растянулась посреди съезда в подвал.
Мгновением позже показался ховерпод. Водитель затормозил в нескольких шагах от лежащей Катарины.
Она приподняла голову и посмотрела на водителя.
— Пожалуйста… Пожалуйста, помоги, — донеслось до Саймона.
— В чем дело? — прокричал из кабины водитель.
Высокий, ломающийся голос принадлежал явно подростку.
Она слабо взмахнула в воздухе когтистой рукой и простонала:
— Пожалуйста.
Водитель, видимо, размышлял. Как лучше: объехав ее, попасть в здание, а там уж дать знать кому следует? Или помочь прямо сейчас? Относительно того, надо или не надо помогать надианам, не существовало единого мнения. Кто-то делать это наотрез отказывался. Другие же, наоборот, были чрезмерно предупредительны, словно бы искупая поведение первых.
Увидев, как из ховерпода вылезает молодой парень, Саймон произнес про себя: «Ты хороший парень, но извини, тебя ждет неприятный сюрпириз».
Водитель склонился над Катариной. Она не двигалась, что-то шептала. Потом он вдруг оказался подмятым под нее. Ее когти сомкнулись у него на горле. Коленями она уперлась ему в живот, так как была по меньшей мере на фут ниже ростом. Двигалась она с быстротой молнии. Как ящерица. На секунду Саймон увидел перед собой не Катарину, а хищника, схватившего добычу.
Он выскочил из укрытия.
Водитель, совсем мальчишка, побледнел и дрожал всем телом. У него были светло-рыжие волосы, на лице — россыпь веснушек.
— Пожалуйста, не бейте, — выговорил он.
Саймон замер. В его микросхемах шла напряженная работа. Ведь мальчишка хочет, чтобы ему сделали больно? Сам не знает, а хочет. Так это или не так? Или, может, Саймон неправильно понял?
Он сказал:
— Мы не сделаем тебе ничего, чего ты сам не захочешь.
— Залезай обратно, — приказала мальчишке Катарина. — На пассажирское.
Дрожа мелкой дрожью, он забрался в ховерпод. Катарина, как уличный попрошайка, не отставала от него ни на полшага. Саймон сел за руль, развернул ховерпод и выехал на дорогу. На соседнем сиденье Катарина прижимала мальчишку, не давая тому шевельнуться.
Мальчишка, понял Саймон, вез в жилой комплекс соевое молоко. Оранжевые упаковки с молоком были аккуратно сложены в задней части ховерпода.
— Пожалуйста, забирайте ховерпод. Я не против, — сказал мальчишка.
Саймон ответил не сразу. Он должен был сделать так, как будет лучше мальчику. Причинив ему вред, Саймон отключится. Но он не мог понять, чего тот хочет: чтобы его отпустили или, наоборот, еще больше напугали.
Катарина тоже молчала, сжимая когтями тощую шею ребенка.
Когда Саймон попытался заговорить, у него ничего не вышло. Он попробовал снова. Получилось негромкое:
— Мы тебя высадим немного погодя. Вернешься пешком. В целости и сохранности.
Голос Саймона сделался механическим и невнятным. У него возникло ощущение, что он сидит за рулем пьяным, и ему пришлось сосредоточиться на дороге.
Мальчишка хныкал в руках у Катарины. Саймон более или менее справлялся с управлением, ховерпод немного вилял, но с дороги не съезжал.
Когда впереди показался съезд, Катарина сказала:
— Поверни.
— О боже! Нет, не надо, — запричитал мальчишка. Похоже, он решил, что его сейчас убьют. — Пожалуйста, прошу вас!
Саймон оцепенел. Его системы отказали. Он все видел, но пошевелиться не мог. Его руки застыли на штурвале. Мимо промелькнула боковая дорога.
— Не повернул? — спросила Катарина.
Ответить у него не получилось. Он мог только сидеть вот так, не шелохнувшись, и смотреть. Ховерпод сносило вправо, а Саймон не делал ничего, чтобы вернуть его на середину полосы. К тому времени, когда Катарина сообразила, что ховерподом никто не управляет, он успел съехать на поросшую травой обочину. При этом машину слегка встряхнуло.
Катарина отпустила горло мальчишки. Стоило ей только положить руку на штурвал поверх обездвиженной руки Саймона, чтобы выправить курс ховерпода, как мальчишка распахнул дверцу и выпрыгнул.
Саймон, по-прежнему не способный шевельнуться, взглянул в зеркало и увидел, как мальчишка грохнулся о землю. У него помутилось перед глазами. Лишь с огромным трудом ему удавалось оставаться в сознании. Ребенок пару раз, подняв облако пыли, перекувырнулся, ховерпод уносился все дальше и дальше от него. Саймон начал слепнуть. Непроницаемая белизна заполнила периферию зрения и теперь смыкалась к середине. Он собрал остатки воли и успел заметить, что мальчишка сел.
К Саймону вернулось зрение, пальцы снова почувствовали штурвал. Он столкнул с них руку Катарины, круто развернул ховерпод и поехал туда, где на обочине, ссутулившись, сидел мальчишка.
— Не назад, — сказала Катарина.
Он ее не слушал. Поступить по-другому он просто не мог.
Саймон затормозил рядом с мальчишкой и вылез из ховерпода.
— Ты цел? — спросил он.
Мальчишка был бледен, как покойник. Он сидел, поджав под себя ноги. На щеке красовалась ссадина. У Саймона опять стал замедляться метаболизм. Перед глазами возникла пелена.
— Ты цел? — повторил он свой вопрос.
Мальчишка медленно кивнул. Саймон присел рядом с ним на корточки, проверил, целы ли руки-ноги. Переломов не было.
— Да вроде цел, — сказал Саймон.
Мальчишка расплакался. Лоб у него был весь в прыщах, нос — крючковатый, глаза — водянистые и бессмысленные.
— Встать сможешь? — спросил Саймон.
Сначала мальчишка не мог ничего выговорить сквозь слезы. Потом пробормотал:
— Что вы хотите со мной сделать?
В его голосе отчетливо слышалась нотка возбуждения.
Седьмой уровень, решил Саймон. По его микросхемам пробежала упругая волна.
Он как бы со стороны услышал самого себя:
— Пришибу тебя, засранца.
Мальчишка вскрикнул, судорожно отполз назад, встал на четвереньки и побежал к зарослям травы.
Нет. Спокойно. Соберись.
