Он проснулся с первыми лучами солнца. Она спала. Свернулась калачиком, головой привалившись к его плечу.
Ему представился случай получше рассмотреть ее.
Голова у нее была чуть больше дыни-канталупы. И абсолютно лысой. Глаза просвечивали сквозь расчерченную сосудами пленку век. Кожа в полумраке казалась темно-зеленой, почти черной. На ней — никаких чешуек, что бы там о надианах ни рассказывали. Она была глянцевитой и гладкой, как древесный лист. Подобно листу тонкой и непрочной на вид.
Она ровно дышала во сне, высвистывая негромкую мелодию. Тонкая линия безгубого рта — линия, и не больше. Рот у надиан вообще невыразительный. Зато глаза и ноздри… Маленькой гладкой головкой она легко прижималась к его плечу.
Потом она проснулась. Веки дрогнули. Мгновенно стряхнув с себя сон, она села.
— Как себя чувствуешь? Нормально? — спросил Саймон.
— Да.
— Пора отправляться. Но на дорогу выходить нельзя.
— Да.
— Надо попробовать украсть ховерпод. Это будет непросто.
— Я могу украсть, — сказала она.
— Непросто не с моральной или мировоззренческой точки зрения. Противоугонную систему ховерпода обойти трудно. Но я постараюсь.
— Да, постарайся.
— Если мы достанем ховерпод, в Пенсильвании у нас проблем возникнуть не должно. Штат населен в основном беженцами. Они обычно безвредны. Но потом мы окажемся в Огайо. Оттуда начинаются Свободные территории.
— Да.
— Знаешь, что это такое?
— Немного.
— Там бог знает что творится. После атомной катастрофы практически все население отсюда и до Скалистых гор было эвакуировано. Предполагалось, что временно, но никто на старое место так и не вернулся. Там теперь живут те, кто отказался уезжать. Как на них сказались радиоактивные осадки — никому не известно. А еще попадаются кочевники из Южной Ассамблеи или из Канады. С этими лучше не встречаться. Они мало чего общего имеют с цивилизованным миром. Одни из них евангелисты, другие — просто бандиты.
— Как на Надии.
— Наверно. В чем-то похоже.
— Сейчас идем, — сказала она.
— Да. Пора.
Они двигались в стороне от дороги параллельно ей. Время от времени полоса низкорослых деревьев прерывалась, и им приходилось идти по открытому пространству. Шли они в меру быстро. В полумиле слева по шоссе проносились ховерподы. Если бы кто-то из пассажиров случайно заметил их, они могли бы сойти за беженцев, рыскающих в поисках пищи и приюта, и в таком качестве практически не вызвали бы подозрений. Подозрения скорее возникли бы у того, кто рассмотрел бы в них человека и надианина. Приходилось надеяться, что никто из увидевших Саймона с Катариной с дороги не станет доносить в Маджиком.
Они шли по лугам и зарослям бурьяна. Однажды по пути им попался заброшенный поселок — ряды одинаковых домов, со всех сторон заросших травой. Дома были построены по одному бесконечно повторенному проекту. Время и непогода выбелили их, сделали полупрозрачными, словно бумага. В их безмолвной похожести, в том, как пологие крыши невысокими зубцами врезались в белесое небо, чувствовалась ни с чем не сравнимая умиротворенность.
Ближе к полудню они вышли к сияющему над дорогой жилому комплексу. Это был серебристый овал в духе Гери
[47]
в пятьдесят этажей высотой, украшенный местами небольшими выпуклостями, а с южного конца — сорокафутовым треугольным плавником, робко устремленным в небо. Под покатым серебряным брюхом комплекса, видимо, располагались гаражи.
— Ну вот, — сказал Саймон. — Цивилизация. Один из последних обитаемых комплексов — дальше на запад их может больше и не быть.
— Да.
— Наверняка надежно охраняется… Но попробуем что-нибудь придумать.
— Да.
— В жилую и деловую зону нас точно не пустят. Можем попытаться проникнуть в торговую, но там с нас глаз не будут спускать.
— Они припасы возят? — спросила Катарина.
— Припасы? Конечно. Практически непрерывно.
— Там не очень охраняют?
— Наверно, нет. To есть ты предлагаешь засесть у грузового подъезда и попробовать угнать ховерпод?
— Да.
— Тут есть одна загвоздка. Я не могу ни на кого напасть. Могу угнать ховерпод, но чтобы угрожать водителю… Моя программа этого не позволит. Меня парализует. Если по моей вине с кем-то случится что-нибудь совсем плохое, я могу полностью отключиться.
— Ты был грабитель в Старом Нью-Йорке.
— Я мог грабить только потому, что клиенты этого хотели. Не так много существует работ, где при поступлении не требуют резюме.
— Я могу угрожать.
— Да уж знаю.
— Я угрожаю, ты ведешь?
— Да, вести ховерпод я могу. Главное — не причинять вред и не угрожать причинением вреда позвоночному живому организму.
— Я угрожаю. Ты ведешь.
— Отлично. Давай рискнем.
Они подошли поближе к зданию и остановились у края окружавшей его заасфальтированной площадки, густо покрытой трещинами, из которых пробивалась трава. Комплекс был из недорогих. Ведущие в нижний вестибюль стеклянные двери давно уже никто не протирал. Тут и там со стен поотваливались титановые панели, а на их месте темнели коричневые прямоугольники.
Система безопасности оставляла, видимо, желать лучшего. Судя по всему, она была допотопной — по идее, ей полагалось устанавливать личность всякого входящего, на деле же она проверяла каждого третьего и автоматически останавливала каждого пятьдесят первого. Эту особенность ее работы держали в секрете. Замена старой системы более совершенной была бы равнозначна признанию собственной вины, поэтому во многих древних дешевых комплексах по-прежнему обходились ею.
— Грузовой подъезд с задней стороны, — сказал Саймон.
— Идем туда.
— Да, пошли.
Позади комплекса обнаружился дугообразный съезд к подвальным стальным воротам, которые поднимались, когда водитель грузовика предъявлял пропуск. У ворот было пусто. Поблизости сверкали на солнце белые с голубым мусорные баки. Система дезактивации токсичных отходов, похоже, была отключена из экономии. Для вывоза наиболее вредного мусора обитатели комплекса наверняка подряжали надиан. А надиане сваливали его в полях, по которым только что шагали Саймон с Катариной.
— Мы ждем. Мы прячемся, — сказала она.
— Где тут спрятаться?
— Баки.
— К ним вообще-то лучше близко не подходить.
— Мы недолго.
