Женщинам пришлось опустить руки и расступиться, чтобы дать Брилю пройти; наверное, в тот день его впервые заставили остановиться посреди квартала красных фонарей. Разумеется, он узнал и Алису, она стояла между Элс и Саскией, прямо у него на дороге. Мальчика Бриль не видел, точнее, смотрел сквозь него, казалось, Джек для Бриля – человек-невидимка.
– Знай, у Господа тебе уготована такая же судьба, как тем, с кем ты водишь дружбу! – провозгласил Якоб Бриль, обращаясь к Алисе.
– Я обожаю всех, с кем вожу дружбу, – ответила Алиса.
– И почем тебе знать, какая у Господа для кого уготована судьба! – сказала Элс Брилю.
– Никто не знает, что там себе думает Господь, – добавила Саския.
– Он видит все, даже мельчайшие грехи! – возопил Бриль. – Он помнит каждое прелюбодеяние!
– Подумаешь, великое дело! Это все мужчины помнят, и с большой точностью, – открыла ему глаза Элс.
Саския пожала плечами:
– Наверное, а вот я почему-то забываю.
Якоб Бриль заторопился прочь от них вниз по Синт-Анненстраат, с видом кошки, гонящейся за мышью, они же глядели ему вслед. Одинокая проститутка пропала – должно быть, заметила, что Якоб направляется к ней.
– Вот и причина, по которой мне надо бы убраться с улицы до полуночи, – сказала Алиса. – Я вообразить боюсь, что будет, если Якоб увидит, как я сижу в витрине и пою гимны.
Она громко рассмеялась тем самым резким смехом, который, как хорошо знал Джек, всегда переходит у мамы в рыдания.
– Есть и другие причины убраться с улицы до полуночи, посерьезнее Якоба Бриля, – сказал кто-то, то ли Элс, то ли Саския.
Они вышли на площадь Дам.
– Что такое прелюбодеяние? – спросил Джек, когда они подошли к отелю.
– Это такое слово, означает то же самое, что «давать совет», – ответила Алиса.
– Но очень хороший совет, – сказала Саския.
– Уж во всяком случае, остро необходимый, – добавила Элс.
– А что такое грех? – спросил Джек.
– Что угодно, – ответила Алиса.
– Бывают хорошие грехи и плохие грехи, – сказала Джеку Элс.
– Не может быть! – сделала круглые глаза Саския, удивившись не меньше Джека.
– Ну, я хочу сказать, бывают хорошие советы, а бывают и плохие, – объяснила Элс. Джек пришел к выводу, что грех – более сложная штука, чем прелюбодеяние.
Войдя в номер, Алиса сказала сыну:
– Главное в грехе это вот что, Джек, – одни люди думают, что эта штука очень важная, а другие думают, что ее и вовсе не существует.
– А ты как думаешь? – спросил мальчик. Кажется, в этот миг Алиса споткнулась, хотя вроде бы было не обо что; она просто вдруг ни с того ни с сего начала падать, хорошо, Элс ее поймала.
– Чертовы шпильки, – сказала Алиса, только вот ведь какая штука: туфли на ней были без шпилек.
– Послушай-ка меня, Джек, – перехватила инициативу Саския. – Нам тут нужно кое-что сделать, подобрать твоей маме правильную одежду, это очень важно. Поэтому будь добр, не отвлекай нас – грех слишком сложная штука, чтобы обсуждать его, выбирая одежду.
– Но мы обязательно поговорим про это потом, – успокоила мальчика Элс.
– Да-да, только без меня. Дождитесь, пока я начну петь, – сказала Алиса, но Элс уже тащила ее к шкафу.
Саския тем временем рылась в Алисином комоде, вынула оттуда лифчик – для Саскии ну невозможно велик, а для Элс явно мал. Саския сказала что-то по-нидерландски, Элс рассмеялась.
– Моя одежда вас разочарует, – сказала Алиса проституткам.
Насколько помнил Джек, после этого мама перемерила буквально весь свой гардероб. При Джеке Алиса всегда следила затем, чтобы быть прилично одетой – он никогда не видел маму ни голой, ни полуобнаженной, и в те полтора часа в «Краснапольски» он впервые увидел маму, на которой были только трусики и лифчик, и то она обхватывала себя руками, прикрывая грудь и живот. Правду сказать, Джек больше смотрел на Саскию и Элс, чем на маму, они все время прыгали вокруг Алисы, одевая и раздевая ее и не замолкая ни на минуту. За чем другим, а уж за советом эти две дамы в карман не лезли.
Наконец нашли нужное платье, Джеку показалось, что оно чересчур простое, хотя очень красивое, точь-в-точь как его мама – простая и очень красивая, особенно если сравнивать с тем, как одевались женщины в квартале красных фонарей. Платье было черное, без рукавов и почти без выреза, не очень обтягивающее, но точно по фигуре.
У Алисы не было настоящих шпилек, но она нашла у себя туфли на среднем каблуке (она-то сама считала, что для нее это высокий каблук), а еще надела жемчужное ожерелье. Оно принадлежало ее маме, папа подарил его Алисе, когда она отправилась из старой Шотландии в Новую. Алиса считала, что жемчуг искусственно выращенный, но наверняка не знала, впрочем, это было и не важно – так много ожерелье для нее значило.
– Я не замерзну в платье без рукавов? – спросила Алиса Элс и Саскию; те тут же нашли в шкафу черный шерстяной кардиган.
– Он мне мал, я не могу его застегнуть, – пожаловалась Алиса.
– И не надо, – сказала Элс, – просто надень, если рукам станет холодно.
– Да-да, распахни его как следует, а руки опусти, – поддакнула Саския и показала Алисе, как это надо делать. – Если женщина выглядит, будто немного замерзла, мужчинам она кажется сексуальнее.
– Я не хочу выглядеть сексуально, – ответила Алиса.
– А что значит «сексуально»? – спросил Джек.
– Когда женщина выглядит сексуально, мужчины сразу понимают, что она может дать им очень хороший совет, – объяснила Элс.
Проститутки трудились над Алисиной прической, а нужно было еще решить насчет помады и косметики.
– Не хочу ни помады, ни косметики, – сказала Алиса, но они и слушать не хотели.
– Поверь мне, без помады никак нельзя, – сказала Элс.
– Да-да, и потемнее, – сказала Саския. – И еще тени для глаз.
– Я ненавижу тени для глаз! – едва не заплакала Алиса.
– Ты же не хочешь, чтобы Уильям заглянул тебе в глаза и узнал тебя, правда? – спросила Элс. – Это если предположить, конечно, что он вообще появится.
Эта мысль успокоила Алису, и она позволила накрасить себя.
Джек просто следил за тем, как меняется мама. Черты ее лица стали резче, словно высечены из камня, выражение губ – бесстрашнее, но самым странным была тьма вокруг глаз; казалось, у нее умер кто-то из близких и теперь она единственная, кто стоит между Джеком и смертью. Плюс ко всему мама стала выглядеть куда старше своих лет.
– Ну как я выгляжу? – спросила Алиса.
– Сногсшибательно! – ответила Саския.
– Да какая там толпа, я не я буду, если весь, я говорю, весь город не сбежится на тебя посмотреть, – заявила Элс. Кажется, впрочем, эта мысль не очень-то обрадовала Алису.
