Ходили слухи, что у Джека «отношения» со всеми тремя партнершами по его последним фильмам; на самом деле он спал только с одной из них, Маргарет Беккер, одинокой матерью единственного сына по имени Джулиан. Ей было за сорок, сыну – двенадцать с небольшим, они жили в Малибу, в доме на берегу океана. С отцом у мальчика отношения не сложились, поэтому он пытался найти его в друзьях матери – безуспешно. Один за другим любовники маму бросали.
Сначала Джулиан многого ждал от маминых друзей, но к моменту появления Джека значительно понизил планку; теперь он скорее искал в поведении Джека знаки того, что тот скоро их с мамой покинет. Джеку мальчик нравился – да что там, он был просто счастлив, что в его жизни появился ребенок, но Джулиану требовалось очень много внимания, а маме его тем более, она была самая настоящая эмоциональная пиявка.
Всякий раз, когда Джек уезжал, Маргарет набивала его чемодан своими фотографиями, снятыми специально для этой поездки; на них ясно виден ее страх, что Джек не вернется. Частенько, просыпаясь по ночам, Джек обнаруживал, что Маргарет не спит и смотрит на него, словно пытается загипнотизировать – только бы он остался с ней навсегда.
Джулиан все время глядел на Джека грустными глазами, какие бывают у собаки, которую хозяин забыл покормить. Каждый день Маргарет как минимум один раз говорила Джеку:
– Я знаю, ты собираешься меня бросить. Пожалуйста, выбери для этого момент, когда я и Джулиан будем в состоянии это перенести.
Джек прожил с ней полгода, ему казалось, прошло не шесть месяцев, а шесть лет. Уходить от Джулиана ему было еще больнее, чем от Маргарет. Мальчик смотрел на него, словно Джек – его отец и бросает его в первый раз.
– Какой же это ужасный риск, оказаться в ситуации, когда ребенок к тебе привязывается, – скажет Джек однажды доктору Гарсия, но та останется им недовольна, по ее словам, его изложение этого периода жизни слишком поверхностно. А может, у Джека просто все отношения такие, поверхностные?
Много месяцев спустя, лежа у себя в кровати, дома на Энтрада-Драйв, он будет слышать шум океана – несмотря на то, что на самом деле из окон доносится грохот машин с Тихоокеанского шоссе. Он будет воображать, что лежит дома у Маргарет, в Малибу, и ждет, когда к ним в спальню заглянет Джулиан, чтобы их разбудить. Джек искренне жалел, что ушел из их жизни – хотя на самом деле это они его выгнали. Они начали выгонять его прежде, чем он успел в их жизнь войти; такого мнения была доктор Гарсия. Она считала, что Маргарет и Джулиану требуется еще больше внимания, чем Джеку.
– Никакое особое внимание мне не требуется! – возмутился он.
– Да ну? – сказала доктор Гарсия. – Джек, ты не задумывался, что больше всего в жизни тебе не хватает настоящих отношений и нормальной жизни, но при этом у тебя нет ни единого знакомого, которого можно назвать настоящим и нормальным?
– Еще как задумывался, – ответил он.
– Ты ходишь ко мне два раза в неделю уже пять лет, но я ни разу не слышала от тебя ни слова о политике, – продолжила доктор Гарсия. – Каковы твои политические взгляды, Джек?
– Скорее либеральные, нежели консервативные.
– Ты, стало быть, голосуешь за демократов?
– Я никогда ни за кого не голосовал.
– Это сильно, Джек! Вот это и есть твое подлинное отношение к политике.
– Наверное, это все потому, что я сначала был канадцем, потом стал американцем – но на самом деле я ни тот ни другой.
– Хмм.
– Я просто люблю свою работу.
– Ты бываешь в отпуске? Устраиваешь себе каникулы? Последний раз, если не ошибаюсь, я слышала от тебя слово «каникулы», когда мы говорили про Реддинг и Эксетер.
– Когда актер не снимается, он в отпуске.
– Это неправда, Джек. Ты ведь все время читаешь сценарии, не так ли? Ты массу времени обдумываешь, как играть ту или иную роль, – даже если в результате играть в фильме отказываешься. Последнее время ты читаешь много романов, а ведь ты уже если и не написал сценарий сам, то, по крайней мере, объявил себя сценаристом и получил «Оскара». И ты хочешь мне сказать, что не обдумываешь, не сделать ли из очередной книги сценарий? А может, и вовсе сочинить сценарий из головы, самому?
Джек промолчал; по зрелом размышлении выходит, что я работаю все время, даже когда отдыхаю, подумал он.
– Ты ходишь в спортзал, ты следишь за диетой, ты не пьешь спиртного, – продолжала доктор Гарсия. – Но что ты делаешь, когда просто расслабляешься? Или ты все время в напряжении?
– А секс не считается?
– В твоем случае – нет; заниматься сексом ты занимаешься, но так, что расслабиться тебе не удается, – ответила доктор Гарсия.
– Я встречаюсь с друзьями, – сказал Джек.
– С какими, хотела бы я знать? Эмма-то умерла.
– У меня и другие друзья есть! – возразил он.
– У тебя нет друзей, Джек. У тебя есть лишь знакомые по работе, и некоторые из них относятся к тебе дружески, вот и все. Может, я чего-то не знаю?
Джек в отчаянии пробормотал имя Германа Кастро, тяжеловеса из эксетерской команды по борьбе, ныне врача в Эль-Пасо. Герман регулярно присылал ему открытки, где писал «привет, амиго».
– Слово «амиго» еще не значит, что он тебе друг, – отмела этот хлипкий довод доктор Гарсия. – Ты помнишь, как зовут его жену и детей? Ты хоть раз был у него в гостях?
– Что-то ваши слова не очень поднимают мне настроение, – сказал Джек.
– Я прошу своих пациентов рассказывать мне о самых эмоциональных моментах своей жизни, как позитивных, так и негативных. В твоем случае это означает – рассказывать мне, чему ты радуешься, что тебя веселит, от чего ты плачешь, от чего приходишь в ярость.
– Верно, а я что делаю?
– Джек, это ведь не самоцель! Я прошу тебя рассказывать мне это для того, чтобы ты раскрыл себя, – когда человек рассказывает такие вещи, он раскрывается, как правило. Но вынуждена, к сожалению, признаться, что я до сих пор тебя не знаю – хотя ты и проявил себя добросовестным рассказчиком, честным и внимательным, не упускающим ни одной детали, я верю, что это так. Я знаю все, что с тобой происходило, – боже мой, я столько про тебя знаю, что иного бы стошнило! Но ты до сих пор не открылся мне, Джек. Я до сих пор не знаю, кто ты такой. Ну, расскажи мне.
– Если верить моей маме, – начал Джек характерным тоненьким голоском (они с доктором Гарсия давно поняли, что это за голос – так он говорил, когда был совсем маленький), – я начал актерскую карьеру с пеленок. Из детства же мне запомнились ярче других те моменты, когда мне остро хотелось взять маму за руку. Я не притворяюсь – мне правда очень хотелось.
– Раз так, вот тебе мой совет – найди в себе силы ее простить, – мягко проговорила доктор Гарсия. – Возьми пример с отца. Я не могу, конечно, знать наверняка, но думаю, что после того, как он ее простил, он смог сделать новый шаг в жизни, смог наполнить ее чем-то новым. Джек, тебе тридцать восемь лет, ты богат, ты знаменит, а твоя жизнь – пуста.
