Когда проповедник вскричал «Лазарь!», Джек от неожиданности аж подпрыгнул. Из всей речи он понял только два имени, «Лазарь» и «Иисус», но теперь он хотя бы знал, как зовут мертвеца. Почему-то от этого ему стало легче.
Служба окончилась, и Алиса встала у скамьи и вынула из-под пальто картонку. Прихожане рекой шли мимо нее, и все видели надпись ИНГРИД МУ. Прислуживал мальчик, ровесник Джека, он вел за собой паству из церкви, неся в руках крест. Он прошел мимо Алисы, опустив глаза долу. Последним мимо них прошел проповедник, которого Джек про себя называл электриком; ему полагалось идти сразу вслед за прислужником, но сегодня он почему-то отстал.
Поравнявшись с Алисой, он глубоко вздохнул. Помолчав, сказал добрым голосом:
– Пожалуйста, уезжайте домой, миссис Бернс.
То ли мама не заметила, как он ее назвал, то ли решила не обращать внимания; с его стороны, возможно, такое обращение к ней было продиктовано нежностью, а не незнанием.
Затем он взял ее за запястье, покачал головой и сказал:
– Бог благослови вас и вашего сына. – И ушел.
Джек решил, что в Норвегии так принято, просить Бога всех благословлять. Поразмыслив, он решил, что даже Лазарь с картинки на потолке был не прочь попросить Бога его благословить.
Они вернулись в «Бристоль» на обед. Алиса ела суп и, как показалось Джеку, совсем не хотела выискивать клиентов, а он-то сам как раз одного такого и заметил. Точнее, такую – у входа в ресторан стояла девушка и пристально смотрела на них с мамой. Она была тощая, долговязая, с детским лицом; метрдотель предложил ей присесть за столик, но она отказалась. Джек подумал, что мама едва ли согласится сделать ей татуировку. У Алисы были строгие правила – клиент должен был быть старше определенного возраста, а эта девочка явно была младше.
Алиса подняла глаза и сразу поняла, что перед ней Ингрид My; она попросила официанта принести им еще один стул, и тогда долговязая девица нехотя присоединилась к ним, сев на самый край и положив руки на стол так, словно бы перед ней был органный мануал. У нее были чересчур длинные для ее юного возраста пальцы.
– Мне так жаль, что он сделал тебе больно. Мне жаль, что ты вообще его повстречала, – сказала Алиса. Джек решил, что речь о папе. О ком еще мама могла говорить?
Ингрид My, миловидная, даже изысканная, закусила губу и принялась разглядывать свои длинные пальцы. У нее была длинная светлая коса до пояса. Она заговорила, и сразу стало ясно, что речь дается ей с трудом, даже уродует ее образ; произнося слова, она плотно сжимала зубы, словно боялась показать язык (а может быть, не могла его показать).
Джек с ужасом подумал, как ей больно целоваться, как больно тому, кто целует ее. Много позже он вообразил, как папа видит ее в первый раз и думает то же самое, – и Джеку стало стыдно.
– Я хочу, чтобы ты сделала мне татуировку, – сказала Алисе Ингрид. – Он сказал, ты знаешь, как это делается.
Да, у нее трудности с речью, по-английски ее почти невозможно понять.
– Ты слишком молода для татуировки.
– Ну, для него-то я была в самый раз.
Делая ударение на «него-то», Ингрид обнажила плотно сжатые зубы, было видно, как напряглись мускулы у нее на шее, как выдвинулась вперед челюсть, словно она собиралась плюнуть в кого-нибудь. Какая трагедия, что такая красивая девушка может столь резко меняться в лице – ее уродует каждое произнесенное слово.
– Я не советую тебе делать татуировку.
– Если ты откажешься, я пойду к Тронду Хальворсену, – сказала Ингрид. – Он плохой мастер, он чем-то заразил Уильяма. От него все уходят с заражением.
Алису передернуло – наверное, ее задело имя Джекова папы, а не тот факт, что местный татуировщик не моет иглы. Ингрид неправильно поняла Алисину реакцию и сказала:
– Ничего страшного, он вылечился. Некоторое время принимал антибиотики, и все.
– Я не хочу делать тебе татуировку.
– Главное, что хочу я. Я знаю, какую татуировку хочу и где я ее хочу иметь. И эту часть своего тела я не хотела бы показывать Тронду Хальворсену. – Она была вынуждена сильно исказить лицо, чтобы произнести имя татуировщика, и, глядя на нее, можно было подумать, что это не человеческое имя, а название чего-то мерзкого и отвратительного. Ингрид положила правую руку себе под левую грудь, туда, где сердце. – Вот тут, – сказала она и укрыла грудь ладонью, так что пальцы коснулись ребер.
– Тут будет больно, – сказала Алиса.
– А я и хочу, чтобы было больно, – ответила Ингрид.
– Давай я угадаю – ты хочешь татуировку в виде сердца, – продолжила Алиса.
Наверное, сердце, разорванное пополам, подумал Джек. Но вообще-то он играл с вилкой, а не следил за разговором.
Алиса пожала плечами. Разбитое сердце – едва ли не самая популярная татуировка у матросов, она может исполнить ее с закрытыми глазами.
– Я не стану выводить его имя, – сказала она.
– А мне это не нужно, – ответила девушка.
Ага, ей нужно просто сердце, две разорванные половинки, думал Джек. Точно так об этом говорил Бабник Ларс.
– Но однажды тебе встретится другой мужчина, и тебе придется ему все объяснить, – предупредила Алиса.
– Если мне встретится мужчина, ему придется так или иначе узнать обо мне все, – ответила девушка.
– Чем будешь платить?
– Я скажу тебе, где его найти, – ответила Ингрид. Джек не слушал, на самом деле ему было неудобно слушать человека, который говорит с таким трудом. С тем же успехом Ингрид могла произнести: «Я скажу тебе, куда он думает поехать».
И куда только подевалась вся строгость Алисиных правил! Оказалось, что Ингрид My вовсе не так уж юна и ей можно сделать татуировку. И вовсе она никакой не ребенок, она просто так выглядит. Джек даже думал, что сам это понял, что угадал, сколько ей лет, – на его взгляд, от шестнадцати до тридцати. Он и понятия не имел, что ему был уготован мир женщин куда старше его.
Стоял полдень, янтарный свет заливал их номер, и кожа Ингрид My казалась позолоченной. Она сидела обнаженная до пояса на кровати, рядом с ней Алиса. Джек сидел на другой кровати и пялился на грудь девушки.
– Он же только ребенок, я не против, чтобы он смотрел, – так она сказала.
– А что, если я против? – сказала Алиса.
– Пожалуйста, я хочу, чтобы Джек был рядом, – попросила Ингрид. – Ты же знаешь, он, когда вырастет, будет точная копия Уильяма.
– Еще бы мне не знать, – сказала Алиса.
Возможно, Ингрид была не против потому, что грудей у нее, по сути дела, не было, но все равно Джек не мог глаз от нее оторвать. Она сидела выпрямившись, ее длинные пальцы лежали на коленях, сквозь золотистую кожу рук просвечивали ярко-синие вены. Еще одна синяя вена начиналась у горла и спускалась вниз, между ее крошечных грудей, казалось, эта вена пульсирует, словно бы у Ингрид под кожей прячется какой-то зверек.
