– Ну, ровно столько, сколько нужно, чтобы заключить брак и развестись, – сказала Алиса. – А я знала, что ты еще совсем крошечный и не запомнишь его.
Ясно, она отдала бы правую руку, только бы Джек не помнил Уильяма.
– Я правильно понимаю, что миссис Уикстид помогала мне? – спросил Джек. – Вокруг говорили, что мы с тобой жили у нее на всем готовом, это правда?
– Миссис Уикстид была само милосердие! – возмущенно сказала мать, словно Джек сомневался в добрых намерениях миссис Уикстид и чистоте ее характера (он никогда в этом не сомневался).
– Кто платил за нас?
– В основном миссис Уикстид, – подчеркнуто холодно ответила Алиса, – еще папаша твой помогал время от времени.
– Он посылал деньги?
– Господи, если бы он не посылал их, кто бы он вообще был?! – закричала мать. – Я ни разу не просила у него ни пенни, он сам посылал нам, что мог.
Однако папины деньги не могли ведь сыпаться из воздуха, значит, понял Джек, мать всегда знала, где живет Уильям, все время.
– А-а, теперь я понимаю, как мы попали в Копенгаген, – сказал он, – мы же не искали папу, правда? Ты прекрасно знала, что он там.
– Милый, ты не притронулся к чаю, тебе не нравится?
– Ты что, потащила меня в Копенгаген мозолить ему глаза?
– Знаешь, Джек, некоторые люди, особенно мужчины, считают, что все малыши одинаковые. Но когда тебе исполнилось четыре – боже мой, тебя ни с кем нельзя стало перепутать, ты был самый красивый ребенок на свете!
Туман понемногу рассеивается; да, в самом деле – она использовала меня как приманку!
– Сколько раз папа видел меня там? – спросил он. – В Копенгагене, сколько раз он меня там видел?
На самом деле Джек хотел узнать вот что, если переходить на знакомый ему по Голливуду язык, – сколько раз мама предлагала папе сделку?
– Джеки… – начала было она, но оборвала себя, видимо, услышала в своем тоне неправильные нотки – когда-то она таким тоном укоряла его. Она начала снова, другим тоном – ее голос дрожал, она почти молила его, словно бы раковые клетки внезапно взяли ее эмоциональный центр под свой контроль. – Любой отец гордился бы таким сыном, как ты, Джеки. Ты был красавец из красавцев. Ну скажи мне, какой отец не захотел бы увидеть, как ты вырастешь, как ты станешь еще красивее!
– Но ты не позволила ему, – напомнил Джек.
– Я дала ему выбор! – со страстью сказала Алиса. – Ты и я, Джеки, – мы были одна команда, ты разве не помнишь? Мы – неразделимы, мы поставляемся в комплекте! Он мог выбрать или нас обоих, или ничего. Он выбрал ничего.
– Но сколько раз ты предлагала ему выбирать? – спросил Джек. – Мы преследовали его в Швеции, в Норвегии, в Финляндии, в Нидерландах. Ты бросила эту гонку только потому, что эта блядская Австралия слишком далеко!
Джеку нужно было следить за своей речью – он и так вел себя не слишком уважительно по отношению к умирающей женщине, к тому же мама никогда не терпела в его устах слова «блядский».
– Думаешь, ты самый умный! – рявкнула на него Алиса. – Ты ничегошеньки не понимаешь, Джек! Мы не бегали за ним, это все я – это я заставляла его бегать за нами, как на поводке! Это он бросил гонку.
Все это было сказано уже не резким тоном, но с большой горечью – словно бы ее гордыня до сих пор была уязвлена, причем так сильно, что у нее не было сил в этом признаться.
Джек понял тогда, что и правда ничего не знает и что мать не будет отвечать на его вопросы честно, а в лучшем случае ограничится односложным «да – нет», да к тому же еще придется догадываться, какие вопросы он имеет право задавать, а какие нет. Безнадежное занятие.
– Пойди поговори с Лесли, – сказала Алиса. – Она любит это дело. Скажи, что мне плевать, она может говорить тебе все, что захочет.
– Мам, Лесли там не было.
Он имел в виду в Европе. Но мать его уже не слушала, принялась развлекаться с аудиосистемой, жать на всякие кнопочки, чтобы своей обычной музыкой выгнать сына на улицу.
– Я хочу послать твои МРТ Морин Яп, она онколог, – сказал Джек.
– Поговори об этом с Лесли, она все устроит, Джек. – Дверь, которую она приоткрыла для сына, закрывалась – впрочем, с самого начала это была лишь узкая щелочка.
Джек попробовал в последний раз.
– Знаешь, я думаю отправиться в путешествие, – сказал он. – У меня отличная идея – для начала поеду в Копенгаген, а потом дальше, по нашему маршруту. Что скажешь?
– В самом деле, отличная идея, только Лесли не забудь с собой прихватить. У меня от нее жуткая головная боль, скажу тебе спасибо.
– Лучше я один, – сказал Джек.
Она никак не могла заставить аудиосистему работать.
– Поищи пульт, без него не получится, – посоветовал Джек.
Алиса нашла пульт, ткнула им сначала в Джека, потом в систему – словно у нее в руках был не пульт, а кольт.
– Вот что, дорогуша Джеки, – сказала она. – Сделай милость – если и правда соберешься его искать, подожди, пока я умру.
Проигрыватель был новый, а звуки – старые, как всегда, Боб Дилан, только громче, чем обычно.
– Мама, ради бога, сделай потише! – взмолился Джек, она нажала не на ту кнопку, песня заиграла с начала.
– Сначала я умру, а потом можешь ехать искать его, куда хочешь, – сказала Алиса, снова ткнув пультом в Джека.
– Я хочу знать, черт побери, что произошло на самом деле! Я тебя спрашивал про прошлое! Я совсем его не знаю, я даже не знаю, хочу ли искать его!
– Ну, если ты хочешь узнать ответ на этот вопрос, то в самом деле отправляйся его искать, – сказала мать и наконец повернула пульт в нужном направлении; стало потише, но все равно очень громко.
Из-за воплей Боба они не услышали, как звякнул колокольчик у входной двери. В салоне было тепло, даже жарко, однако сероликий посетитель – волосы до плеч, вылитый старый хиппи – все равно дрожал. На джинсовой куртке у него было нашито восходящее солнце, прямо над сердцем, на шее повязана красная бандана, точь-в-точь Ричард Харрис в роли ковбоя, одет в узкие черные джинсы, на ногах черно-фиолетовые ковбойские сапоги с рисунком американской гремучей змеи.
– Чаю не хотите? – спросила Алиса.
Тот, видимо, еще не отогрелся, поэтому просто кивнул и прошел на негнущихся ногах к дивану. Джек знал, что на самом деле это раздвижная кровать, Лесли ему говорила, что Алиса порой спит там (наверное, когда они ссорятся). Гость уселся на диван осторожно и с опаской, словно на необъезженного жеребца.
Боб тем временем ныл, что до смерти хочет какую-то девицу.
– Татуировки на всем теле, не так ли? – спросила Алиса дрожащего ковбоя.
– Почти.
Татуировок пока не было видно, только дрожь его выдавала.
