Джек, возможно, переживал угрызения совести – в итоге ведь он стал считать переделанный сценарий Эммы своим; но эти чувства как бы уравновешивались его уверенностью, что Эмма не хотела, чтобы публика знала правду (а раз так, к чему ее оглашать?). Она ведь планировала сделать фильм из «Глотателя» – фильм, который следовал бы книге почти буквально; но такой фильм невозможно было бы сделать, если бы на первой странице сценария стояло ее имя. Вот Джек Бернс – другое дело. Он кинозвезда, и Эмма хорошо это знала; если он объявит себя автором сценария, никто не посмеет изменить в нем ни буквы.
Итак, кончилось тем, что Джек Бернс переписал от руки сценарий и примечания Эммы в самом безопасном месте – офисе компании «Адвокатская фирма Блум, Херготт, Димер и Кук». Сделав первое изменение – заменив где-то Эммино «уходит» на «выходит», – Джек понял, что может воспринимать результат переработки труда другого писателя как свой. Чем больше он менял, добавлял, удалял, тем сильнее росло это чувство – ложное чувство, что сценарий по праву его.
Тут не было для Джека ничего удивительного. Он давно крутился в кинобизнесе и видел, как переписывают сценарии, сколько любительских рук прикасается к работе мастеров. Изготовив две-три версии сценария, Джек чувствовал себя так, будто написал «Глотателя» сам, от начала и до конца. И все же структура сценария, его тон, авторский голос – все это осталось Эмминым; но Джек был актер и отлично научился имитировать ее голос.
Не всякое искусство – имитация, но Джек Бернс лучше всего умел именно подражать и копировать. Ему достаточно было пары направляющих намеков; Эмма же оставила ему целый ворох ценных указаний, и благодаря им переписывание сценария превратилось просто в еще одну актерскую работу. Джеку нужно было всего лишь сыграть писателя, и он отлично его сыграл.
Дать голосу Мишель Махер роль закадрового рассказчика решила Эмма; но сделать ее первой репликой предпоследнюю фразу книги («В Лос-Анджелесе случаются истории и похуже») придумал уже Джек. Мы видим главную героиню, Мишель Махер, читателя сценариев, в постели с порнозвездой, она держит в руках его пенис (впрочем, этого мы не видим, мы только угадываем – ее руки и то, что они держат, под одеялом). Все сделано с большим вкусом. История их знакомства (и чтения чудовищного сценария, написанного порнозвездой) – картинки из прошлого. Разумеется, мы ни разу не видим пенис главного героя (то бишь Джека).
С первой фразой романа Джек поступил с точностью до наоборот; она всегда ему нравилась больше других, и он сделал ее последней репликой фильма, снова вложенной в уста рассказчика-Мишель. В конце фильма эти слова – «Или в этом городе ничто не случайно, или же все, что здесь случается, – чистая случайность» – звучат весомее, так казалось Джеку. Слишком хорошая реплика, чтобы тратить ее на начальные титры.
В общем, Джек честно выполнил все пожелания Эммы. Персонаж Мишель остается ангелом надежды для бесталанных сценаристов, она, как и в книге, проливает слезы над их писаниной, она все такой же несгибаемый оптимист в циничном мире «производства сценариев».
Эмма посоветовала Джеку сменить имя порнозвезде с Мигеля Сантьяго на что-нибудь более англосаксонское.
– Конфетка моя, ведь ты ни капли не похож на латиноса, – написала Эмма.
Поэтому Джек решил назвать актера Джеймс Стронах. Услышав эту фамилию, мама будет прыгать до потолка, а Джеймс – полное имя от прозвища самого актера, «Джимми», под которым он появляется в бесчисленных порнофильмах, от «Скучной жизни домохозяек» до «Корпорации «Стоит по стойке «смирно». Кроме того, конечно, имя Джеймс – поклон Джимми Стюарту, ставшему таким образом не только альтер эго, но и тезкой главного героя; любимые кадры Джека в этом фильме – как он, Джек Бернс, играет Джеймса Стронаха, который заучивает наизусть реплики Джеймса Стюарта из «Этой прекрасной жизни» и других лент.
Джек не очень походил на бодибилдера, но для «Глотателя» сменил диету и накинул пару чугунных блинов на свои обычные гантели. Конечно, он так и не стал по-настоящему похож на бодибилдера, но все же производил впечатление человека, тягающего штанги в мужском, а не женском углу спортзала. Персонаж его татуирован – но Джек, конечно, обошелся гримом.
Лучшие фразы романа вроде «я жила на расстоянии одного вздоха от помойки суши-бара в Венисе» Эмма заранее подарила рассказчику-Мишель. Она посоветовала Джеку убрать сцену взаимной мастурбации: «В этом фильме и так достаточно мастурбации и намеков на нее, надо не переборщить».
Эмма была права – хотя «Глотатель» вышел в один год с другим фильмом, полным кадров мастурбации, «Красотой по-американски», который собрал пять «Оскаров». Мисс Вурц когда-то возмущалась, что Энтони Хопкинс получил «Оскара» за поедание пациентов; по поводу Кевина Спейси, который получил «Оскар» за то, что дрочил в душе, она предпочла промолчать.
Еще Джек решил вырезать роман Мишель Махер с бодибилдером, шведом по имени Пер Разрушитель, – тот слишком походил на человека, избившего Эмму в «Золотом зале». Вместо этого эпизода Джек написал другой. Джеймс ищет в спортзале бодибилдеров с небольшими болтами, но однажды совершает ошибку – у парня, с которым он знакомит Мишель, длиннее, чем Джеймс думал. Дело кончается плохо.
– У него оказался больше, чем ты предполагал, – говорит Мишель (в фильме ни разу не произносят ни слова «болт», ни слова «пенис»).
– Ты разве не могла сказать ему, что тебе больно? Попросить его остановиться? – спрашивает Джек-Джимми.
– Я говорила, но он и слушать ничего не желал, – отвечает Мишель.
Разумеется, Джеймс отплатил тому парню сполна (эту сцену тоже придумал Джек). Тот выжимает штангу в сто двадцать кило и просит Джека подстраховать; это, конечно, идеальная возможность для мести.
– Держу! – говорит Джеймс, только центнер с лишним ему никак не удержать; он с удовольствием роняет штангу на грудь длинноболтовому и ломает ему ключицу.
Реплику Мишель про «приглушенное удовольствие» (так она оценивала свой опыт любви с «короткоболтовыми») вычеркнула сама Эмма. В фильме нет ни порнографических сцен, ни даже так называемой «фронтальной наготы». Порнозвезд мы видим или между дублями, или в их обычной, внекиношной жизни. Даже зрителей порнофильмов показывают не целиком – только отсветы телеэкранов на их лицах (те самые «намеки на мастурбацию», о которых писала Эмма). Несмотря на это, фильм все равно получил категорию R.
[20]
В последней сцене Мишель и Джеймс молчат, держась за руки, – «вдыхают нежный запах соседней помойки», как говорит закадровый рассказчик; Джек считал, что в этой сцене он отдал должное и роману Эммы, и первому черновому варианту сценария – чистая Эмма, без примесей.
Джек, однако, удалил из фильма ответ Эммы на вопрос, почему авторы теряют контроль над своими сценариями; ее версия – поддаются искушению побольше заработать, она говорила это Джеку тысячу раз. Но подлинный триумф Эммы – это ее персонаж, Мишель, которая куда глубже сопереживает и куда больше жалеет несчастных авторов, чем сама Эмма, ее создатель.
