– Ну, естественно, еще были бесконечные визиты к врачам, тоже весьма травматичные, я полагаю, начиная с первого посещения гинеколога, – сказала Лесли. – Она, конечно, возненавидела отца – он был врач.
Джек этого не знал. Если Лесли или Эмма поминали его, то использовали исключительно ругательные эпитеты. Может, Джеку и приходилось слышать от них слово «врач», но слово «мудак» совершенно его вытеснило.
– Лесли, поедем поужинаем, а? – повторил Джек. – Куда-нибудь, куда любила ходить Эмма.
– Я терпеть не могу рестораны, ты же знаешь, – напомнила Лесли.
– Я там обычно только салат беру, – сказал Джек. – Поедем куда-нибудь, поедим салату.
– Кто из вас пользовался японскими презервативами?
Ага, значит, она нашла и Джековы «Микротонкие Кимоно»!
– Это мои, – сказал Джек. – Тут неподалеку есть местечко, «Уан-Пико», там неплохие салаты.
Там теперь работал его старинный босс, Карлос из «Американ Пасифик», Джек позвонил ему и заказал столик с видом на океан и променад.
На автоответчике было полно сообщений, но миссис Оустлер уверила Джека, что слушать их незачем, она уже сделала это. Соболезнования от друзей (даже Бешеный Билл позвонил; он уже столько лет ничего не снимал, Джек думал, он умер).
Единственный любопытный звонок, сказала Лесли, был от Алана Херготта, он сообщил, что Эмма назначила его, Джека, своим душеприказчиком по литературной части (Алан заодно вел дела и Эммы). Еще звонил Боб Букман, говорил, им срочно нужно встретиться – ему, Джеку и Алану – по очень важному делу, связанному с Эмминым завещанием. Джек-то и узнал о нем случайно, в своем последнем с Эммой телефонном разговоре; она сказала, что хорошо о нем в завещании позаботилась.
– Готова спорить, она оставила тебе все, – сказала Лесли, описав рукой круг (видимо, имея в виду приведенный ею в негодность дом на Энтрада-Драйв). – Везунчик ты, Джеки, вот что.
Она отправилась принять душ и переодеться; Джек тем временем прослушал автоответчик, сделав звук потише. И Алан Херготт, и Боб Букман недвусмысленно намекнули, что в обязанности «душеприказчика по литературной части» входит куда больше, чем Джек подозревал; оба говорили таким тоном, что в срочности дела не возникало ни малейших сомнений. Эту ноту в их голосе Лесли то ли не уловила, то ли решила сознательно проигнорировать.
Лесли надела весьма откровенное платье на бретельках с обнаженной спиной. Она всего на девять лет старше Алисы, ей едва исполнилось шестьдесят – но ее кожа не ведала ни единой морщинки, гладкая, блестящая; она выглядела молодой женщиной и прекрасно это знала. Волосы темные, прокрашены до корней, небольшие груди смотрят, как дула палубной артиллерии, попа – о, тут есть за что ухватиться! Возраст выдают лишь проступающие на тыльной стороне ладоней вены – но она все время что-то делает руками, так что их толком и не разглядишь.
Лесли сказала, что спальня Эммы выглядит как место убийства и что она не будет там спать. Джек предложил ей свою или гостевую, но миссис Оустлер сообщила ему, что заказала им обоим номер в отеле «Шаттерс». Все равно они там будут ужинать, не так ли?
– Ну и ночь проведем вместе, – сказала она.
– Проведем ночь?
– Я не намерена оставаться одна, – сказала Лесли. – И если ты мог спать с Эммой и ничего не делать, то, я полагаю, способен спать и со мной, тоже ничего не делая.
Он закинул ее сумку с вещами на заднее сиденье «ауди» и отвез Лесли в «Шаттерс». Солнце уже зашло, только розовый отсвет освещал пирс Санта-Моники, горели огни на колесе обозрения. На променаде под «Уан-Пико» катались толпы людей на роликовых коньках. Лесли выпила с салатом целую бутылку красного, Джек – чуть не галлон холодного чая.
– Мне любопытно, тебя назначили «душеприказчиком по литературной части», но что это за литературная часть? – спросила миссис Оустлер.
Карлос, выждав момент, когда Лесли ушла в вестибюль отеля зарегистрироваться, сказал Джеку, что она – самая красивая из его девушек.
– Видимо, это связано с ее романом, – сказал Джек.
– Если так, что ты с ним сделаешь?
– Ну, наверное, Эмма хотела, чтобы я решил, публиковать его или нет, – ответил он.
– Романа не существует в природе. Ее третьего романа не было и нет. Она все эти годы ничего не писала.
– Это она тебе так сказала? – спросил Джек, потому что слова Лесли отчего-то показались ему правдой.
Миссис Оустлер пожала плечами:
– Эмма никогда ничего мне не говорила, Джек. С тобой-то она хоть разговаривала?
– О третьем романе – ни разу.
– Его не существует, – повторила Лесли.
Оказалось, Лесли звонила Алану Херготту. Тот ответил туманно, сказал, что нужно решить некоторые «дела литературного плана», но что Эмма открытым текстом написала в завещании, что матери запрещается принимать какое бы то ни было в этом участие. Даже собственно чтение завещания – мероприятие совершенно закрытое, туда допущены только три человека, Алан, Боб и Джек. Только они узнают последнюю волю Эммы.
– Ты просто строишь догадки или что-то знаешь про третий роман, в смысле, про то, что его не было, даже в работе?
– Нет, я только строю догадки, – созналась миссис Оустлер. – С Эммой я всю жизнь только это и делаю, строю догадки.
– Я тоже, – сказал Джек.
Тут Лесли неожиданно взяла Джека за руку. Он взглянул в ее красивое лицо – яркие, черные глаза, тонкие губы, соблазнительная улыбка, маленький, совершенно прямой нос – и задумался, как существо Эмминых форм и габаритов вышло из такого стройного, маленького тела.
Его удивили и слова Лесли.
– Ты не виноват в ее смерти, Джек. Ты – единственный, на кого ей было не плевать. Она мне так и говорила: забота о тебе – единственный смысл ее жизни.
– Мне она не говорила этого никогда, – ответил Джек.
Сейчас бы ему заплакать, но он так и не проронил слезы. Если его мама права и Лесли в результате сорвется, то, видимо, тоже не сейчас.
– Пусть несут счет, – сказала Лесли. – Мне не терпится узнать, что это такое – спать с тобой и ничего не делать.
Джек подумал, надо бы сообщить маме, что они ночуют в одном отеле. Алиса будет беспокоиться – о Лесли, конечно, ну и о Джеке немного тоже. Что, если мама позвонит в дом на Энтраде и никто ей не ответит? Тогда она среди ночи наберет номер его мобильного.
– Я ей позвоню, пока ты будешь в душе, – сказала Лесли.
Он забыл взять с собой зубную щетку. Поразмыслив, он отказался от мысли воспользоваться щеткой Лесли и выдавил ее пасту себе на палец.
– Джек, возьми мою щетку, не стесняйся, – проговорила миссис Оустлер из комнаты, – тем более если ты намерен целоваться со мной.
Никаких намерений у Джека не было – по крайней мере до этого момента. Теперь же он взял ее щетку и почистил зубы.
