– То же самое касается ролей в летних театрах – за исключением Бруно Литкинса.
У Бруно были связи в Голливуде, к нему обращались за консультациями, подбирая людей на роли трансвеститов.
– Или трансвестистов, в общем, не важно, как это говно на самом деле называется, ты меня понял, – сказал Ротвейлер.
Дверь в большой мир приоткрылась – благодаря тому, что Джек очень понравился Бруно, и тот поставил его играть свою гейскую Эсмеральду.
– Впрочем, я бы не сказал, что рынок подобных ролей такой уж шикарный, – добавил Ротвейлер.
Ну, Джек и не хотел играть исключительно трансвеститов, равно как и трансвестистов.
Другой агент из «списка Б» (а может, «В» или «Г») свозил Джека на пробы куда-то в Ван-Нейс,
[15]
в особнячок, переделанный под съемочный павильон. Гримерша сказала Джеку, что фильм называется «Шлюха-вампир Муффи-3», тот сначала решил, что это шутка, но затем к нему подошла другая женщина, Милли, продюсер, блондинка с огромной копной волос (не прическа, а байкерский шлем), шикарно одетая, словно только что с заседания совета директоров какого-нибудь банка (серый брючный костюм в тонкую полоску и при этом старомодное жемчужное ожерелье, из тех, что носят члены дамских клубов по бриджу). Первым делом она потребовала показать ей пенис:
– Как говорится, коротких болтов не предлагать!
Джек ответил, что, видимо, вышло недоразумение, и собрался уходить.
– Ну и что с того, болт все равно можешь показать, – сказала Милли, – как говорится, бесплатная возможность проверить, в какую… хмм… весовую категорию ты попадаешь.
Обмен репликами привлек внимание бодибилдера с хвостом и грудастой девицы с вампирским выражением лица. Эти двое сидели на диванчике и смотрели фильм на видео – кадры их же самих, наверное, из ленты «Шлюха-вампир Муффи-2», длинный и скучный минет; периодически кроме члена на экране возникали и вампирские клыки. Хочется верить, что когда она переходит к делу и начинает сосать уже кровь, то хотя бы кусает бодибилдера в горло, а не куда-нибудь еще, подумал Джек и отметил, что у живой Муффи вампирских клыков нет, она мирно жует жвачку.
Бодибилдер нажал на паузу, и все трое – он, Муффи и Милли – уставились на член Джека. Джек не собирался делать карьеру в порнофильмах, но мужчинам вообще интересно, как их пенисы выглядят в сравнении с аппаратурой коллег, а тут целая экспертная комиссия.
– А чего, отличный болт, парень, – сказал бодибилдер.
– Не вешай ему на болт лапшу, Хэнк, – сказала Милли.
– Вот именно, Хэнк, – сказала Муффи.
Хэнк вернулся к экрану и включил минет.
– Чего вы, отличный болт, на мой взгляд, – сказал он.
– Очень симпатичный, верно, – сказала Муффи, – впрочем, в порно акцент скорее на другом.
– Не скорее, а совсем, – отрезала Милли. Ей было на вид за пятьдесят, может, все шестьдесят. Один из операторов сказал Джеку, что Милли сама бывшая порнозвезда, но, наверное, решил Джек, тот шутит – если отвлечься от обильной шевелюры, Милли была вылитая мама Ноя Розена.
– Он у тебя очень симпатичный, а размер не имеет никакого значения, – шепнула Муффи на ухо Джеку и вернулась на диван к Хэнку.
– Короче, с таким болтом в порно делать нечего. Поскольку размер, естественно, имеет значение, причем решающее. А симпатичный он у парня или нет – никого не интересует.
– Спасибо, – сказал Джек и застегнул ширинку.
Хэнк, чье орудие то и дело мелькало на экране, проводил Джека до машины; член у него был совершенно несимпатичный, зато гигантский.
– Ты не печалься, главное – здоровое питание. Тебе подойдет такая диета – мало жиров, мало солей, мало углеводов, – посоветовал он Джеку.
– Хэнк, ты готов? – закричала из дома Милли.
– Эта работа не для всех, – продолжил несколько извиняющимся тоном Хэнк, – очень большие нагрузки.
Говорил он очень высоким голосом, что было странно при его комплекции.
– Хэнк!
На веранду вышла Муффи, улыбаясь до ушей, – она как раз вставила вампирьи клыки, видимо готовясь к очередному дублю.
– Уже иду! – крикнул ей Хэнк, а Джеку сказал: – Знаешь, если бы я сначала встретил ее сестру, все было бы иначе, но я наткнулся на Милдред.
– У Милли есть сестра? – заинтересовался Джек.
– Мира Ашхайм, она в кино на легальном положении, это Милдред отвечает у них в семействе за порнуху.
К Муффи присоединилась и Милли:
– Хэнк, ты задерживаешь съемки!
– И что она делает в кино на своем легальном положении?
– Она вроде агента, – ответил Хэнк. – Когда-то вела дела Вэла Килмера, а может, Майкла Фокса; да у нее людей такого уровня полно было. Понимаешь, тут все построено на знакомствах.
Хэнк зашагал обратно к дому с видом человека, которому предстоит долго-долго заниматься сексом со шлюхой-вампиром. Кажется, он не очень-то был рад такой перспективе.
– Удачи! – крикнул ему вслед Джек.
– Надеюсь вскоре увидеть тебя на большом экране, – сказал Хэнк и показал пальцем в небо; видимо, он считал, что небеса и большой экран – синонимы.
– Удачи, короткоболтовый ты мой! – крикнула Милли.
Хэнк вдруг остановился и повернулся к Джеку:
– Если встретишь Миру, не говори ей, что знаком с Милдред. Если Мира об этом узнает, тебе конец.
– Ну, я же не пробовался на самом деле, – сказал Джек.
– Малыш, не обманывай себя – это были самые настоящие пробы. В общем, будешь играть – я пойду смотреть.
Джек тоже решил следить за успехами Хэнка, хотя и не сказал ему об этом. Порнопсевдоним у того был Длинный Хэнк, играл он больших, красивых мужчин, регулярных посетителей спортзалов, подчеркнуто немногословных (вероятно, из-за неподходящего голоса). Джек с тех пор посмотрел штук двадцать «фильмов для взрослых» с его участием; ни сюжет, ни названия ему ничем не запомнились.
Лицо его тоже можно было не запоминать – и Джек и Эмма узнавали Хэнка по пенису. Они смотрели фильмы с его участием вместе.
– Эмма, остерегайся заглядывать в Ван-Нейс, – сказал Джек, вернувшись домой, – там бегают парни с во-от такими болтами.
– Тоже мне, напугал ежа сам знаешь чем, – сказала Эмма.
Джек рассказал ей все по порядку, и про то, как Милдред Ашхайм объявила его пенис «слишком коротким», и как Муффи назвала его же «симпатичным», хотя с болтом Длинного Хэнка ему и правда не сравниться.
– Ну, конфетка моя, твой не сказать чтобы такой уж маленький, но, признаюсь тебе, видала я болты и подлиннее, – сказала Эмма; эти слова ударили по самолюбию Джека больнее, чем презрительный вердикт Милли. Эмма это заметила: – Милый, ну что ты, ей-богу, ты же не порнозвездой думаешь стать!
