— Отдай биту обратно Фрейду, — сказал Арбайтер отцу.
— Фрейду еще потребуется его бита, — глупо сказала моему отцу Швангер.
— Отдай биту, пап, — сказал Фрэнк.
Отец отдал «луисвильский слаггер» Фрейду и сел рядом с ним; он обнял Фрейда за плечи и сказал:
— Тебе не надо будет вести эту машину.
— Шраубеншлюссель, — сказала Швангер, — ты сделаешь все, как мы и планировали. Бери Фрейда и идите, — сказала она.
— Но меня нет в опере! — в панике выпалил Арбайтер. — Меня там нет, чтобы посмотреть, не начался ли антракт, чтобы убедиться, что антракта нет. Шраубеншлюссель должен увидеть, как я выйду из оперы, иначе как он поймет, что все в порядке, что время настало.
Радикалы уставились на своего мертвого лидера, как будто он мог подсказать, что им делать. Им его не хватало.
— В оперу пойдешь ты, — сказал Арбайтер Швангер. — Я лучше управляюсь с пистолетом, — сказал он. — Я останусь здесь, а ты пойдешь в оперу. Когда убедишься, что антракта нет, выйди из оперы так, чтобы тебя увидел Шраубеншлюссель.
— Но я не одета для оперы, — возразила Швангер. — Это ты одет для оперы, — сказала она Арбайтеру.
— Тебе не надо разряжаться для того, чтобы зайти и спросить, кончился антракт или нет! — заорал на нее Арбайтер. — Ты достаточно хорошо одета, чтобы просто зайти и посмотреть, кончился антракт или нет. Ты просто старуха. Ради бога! Всем наплевать, как одета старуха!
— Все успокоились, — механически сообщил Шраубеншлюссель.
— Ну, — сказала наша добрая Швангер, — я не совсем «старуха».
— Заткнись! — сорвался на визг Арбайтер. — Иди! Пошла, живо! Мы даем тебе десять минут. Затем Фрейд и Шраубеншлюссель выходят.
Швангер замерла, словно решая, написать ей еще об одной беременности или еще об одном аборте.
— Пошла, пизда старая! — голосил Арбайтер. — Не забудь перейти Кернтнерштрассе. И прежде чем переходить улицу, посмотри, где наша машина.
Швангер, взяв себя в руки, покинула отель «Нью-Гэмпшир» — при этом она состроила такую гримасу материнского участия, какую только сумела в данной ситуации. Больше мы ее никогда не видели. Полагаю, она уехала в Германию; возможно, в один прекрасный день окажется, что она сотворила новую книжку о символах. А может быть, породила новое движение где-нибудь в другом месте.
— Ты не должен этого делать, Фрейд, — прошептал мой отец.
— Я обязательно должен это сделать, Вин Берри! — жизнерадостно сказал Фрейд.
Он встал и пошел к двери, постукивая бейсбольной битой. Несмотря на окружавшую его темноту, этот путь он знал как свои пять пальцев.
— Сядь, старый дурак, — сказал Арбайтер. — У нас еще десять минут. Не забудь выскочить из машины, ты, идиот, — сказал он Шраубеншлюсселю, но Ключ так и стоял, уставившись на мертвого квотербека, распростертого на полу. Я сидел, тоже уставившись на него. Минут десять. Я понял, что такое террорист. Террорист — это просто разновидность порнографа. Порнограф делает вид, что испытывает отвращение к своей работе; террорист притворяется, будто его не интересуют средства. Главное, говорят они, это цель. Но оба они лгут. Эрнст любил свою порнографию; Эрнст преклонялся перед средствами. Цель не имела для него никакого значения, значение для него имели только средства. Террорист и порнограф занимаются своим делом только ради средств. Средства для них заменяют все. Взрыв бомбы, поза слона, Schlagobers и кровь — все это они обожают. Их интеллектуальная непредвзятость — мошенничество, их безразличие — подделка. Они оба лгут, когда говорят о «высших целях». Террорист и порнограф — одно и то же.
Десять минут Фрэнк пытался убедить Арбайтера передумать, но думать тому было нечем. По-моему, Фрэнк преуспел только в том, чтобы сбить Арбайтера с толку.
Меня он точно сбил с толку.
— Ты знаешь, какая сегодня опера, Арбайтер? — спросил Фрэнк.
— Музыка, — ответил Арбайтер. — Музыка и пение.
— Но это важно, какая именно опера, — врал Фрэнк. — Имей в виду, сегодняшний спектакль полного зала не соберет. Это не то, на что венцы попрут толпой. Это не Моцарт или Штраус. Это даже не Вагнер, — сказал Фрэнк.
— Плевать мне, что там идет, — сказал Арбайтер. — Первые ряды будут заполнены. А придурки певцы будут на сцене. И без оркестра никак.
— Это «Лючия», — сказал Фрэнк. — Практически пустой зал. Не обязательно быть поклонником Вагнера, чтобы знать: Доницетти — это пустая трата времени. Честно говоря, я отчасти вагнерианец, — признался Фрэнк. — Но не обязательно разделять мнение немцев об итальянской опере, чтобы знать: Доницетти — это просто безвкусица. Мертвая гармония, никакого драматизма, — сказал Фрэнк.
— Заткнись, — сказал Арбайтер.
— Шарманочные мелодии! — сказал Фрэнк. — Господи! Я сомневаюсь, что там вообще кто-нибудь покажется.
— Покажется, — заверил его Арбайтер.
— Лучше подождать более подходящего момента, — сказал Фрэнк. — Взорвите свою бомбу в другой вечер. Дождитесь важной оперы. Если вы взорвете «Лючию», — убеждал Фрэнк, — Вена будет вам аплодировать! Они подумают, что вашей целью был Доницетти или, еще лучше, итальянская опера! Из вас сделают своего рода культурных героев, — говорил Фрэнк, — а вовсе не злодеев, какими вы хотите предстать.
— А когда вы соберете свою аудиторию, — сказала Арбайтеру медведица Сюзи, — кто из вас будет говорить?
— Ваш оратор мертв, — заметила Арбайтеру Фрэнни.
— Ты что, сам вздумал провести пресс-конференцию? — спросила его медведица Сюзи.
— Заткнись, — сказал Арбайтер. — Может быть, стоит посадить в машину вместе с Фрейдом и медведя. Все знают, что Фрейд к ним не равнодушен. Неплохая мысль — отправить его в последний путь вместе с медведем.
— Никаких изменений в плане — только не сейчас, — нервозно сказал Шраубеншлюссель. — Согласно плану, — он взглянул на часы, — осталось две минуты.
— Идите, — сказал Арбайтер. — Чтобы слепому выйти из гостиницы и добраться до машины, нужно время.
— — Только не мне! — воскликнул Фрейд. — Я знаю дорогу! Это мой отель! Я знаю, где находятся двери, — сказал старик, шаркая к двери под стук биты. — А вы уже который год ставите свою чертову машину на одном и том же месте!
— Иди с ним, Шраубеншлюссель, — сказал Арбайтер Ключу. — Держи старого засранца за руку.
— Я прекрасно обойдусь без помощи, — бодро заявил Фрейд. — До свиданья, Лилли, дорогая! — крикнул Фрейд. — Хватит уже тошнить, милочка, — предостерег он ее. — И продолжай расти.
Лилли затрясло и опять вырвало; Арбайтер отвел пистолет от ее уха дюйма на два. Ее рвота, судя по всему, была ему противна, хотя Лилли сумела выдавить из себя всего лишь небольшую лужицу; даже рвота у нее была маленькая.
