На второй год этих дружеских отношений Харри сообщил Гарпу, что Элис любит ходить в кино.
— Я-то кино терпеть не могу, — признался Харри, — а ты вроде бы любишь — Хелен сказала, что любишь. Может, пригласишь Элис когда-никогда?
Во время фильмов Элис Флетчер хихикала, причем особенно если картина была серьезная — почему-то она с недоверием относилась практически ко всему, что видела на экране. Лишь через несколько месяцев Гарп сообразил, что у Элис Флетчер нечто вроде тика; к тому же она не то заикается, не то у нее какой-то еще дефект речи, возможно вызванный психической травмой. Сперва-то Гарп думал, что все дело в попкорне.
— По-моему, у тебя проблемы с речью, да? — спросил он как-то вечером, подвозя Элис домой.
— Та, — сказала она и с готовностью кивнула. Иногда она просто шепелявила, иногда вообще не могла произнести большую часть звуков, а иногда не испытывала никаких трудностей. Возбуждение, похоже, эти трудности значительно усугубляло.
— Как продвигается работа над книгой? — спросил ее Гарп.
— Хорофо, — сказала она. Однажды в кино она вдруг выпалила, что ей понравился его роман «Бесконечные проволочки».
— А хочешь, я прочитаю какую-нибудь из твоих книжек? — спросил ее Гарп.
— Та! — воскликнула она с восторгом, покачивая маленькой головкой и крепкими короткими пальцами терзая юбку на коленях — точь-в-точь как ее дочка, Гарп не раз это видел. Иногда девочка, сама того не замечая, так старательно скатывала в трубочку подол юбки, что становилась видна резинка на трусиках и голый пупок (впрочем, Элис всегда вовремя ее останавливала).
— Извини, но твои неполадки с речью — это что, последствия несчастного случая? — спросил Гарп. — Или врожденное?
— Врожденное, — отчетливо сказала Элис. Машина остановилась возле дома Флетчеров, и Элис вдруг взяла Гарпа за руку, открыла рот и его пальцем указала куда-то в глубину, словно там и крылось объяснение. Гарп увидел маленькие, идеально ровные и крепкие белые зубы и пухлый розовый язык, на вид совершенно здоровый, как у ребенка. Ничего особенного он разглядеть не смог, хотя в машине, конечно, было темновато. Но он бы наверняка и на свету не понял, что там такого особенного. Когда Элис закрыла рот, он увидел, что она плачет — и одновременно улыбается, словно этот акт невинного эксгибиционизма потребовал от нее невероятных душевных сил. Во всяком случае, она явно проявила огромное доверие, и Гарп, кивнув, пробормотал:
— Понятно…
Элис вытерла слезы тыльной стороной одной руки, а другой рукой сжала руку Гарпа.
— У Харрифона ефть любовнифа, — сказала она. Гарп знал, что это не Хелен, но понятия не имел, что думает бедная Элис.
— Это не Хелен, — сказал он.
— Нет, нет, — помотала головой Элис. — Другая женщина.
— Кто же? — спросил Гарп.
— Одна фтудентка! — Элис всхлипнула. — Маленькое тупое нифтофефтво!
Прошло уже года два с тех пор, как Гарп изнасиловал Птенчика, за это время он успел увлечься другой приходящей няней, чье имя, к своему стыду, позабыл. Теперь же он честно считал, что навсегда потерял аппетит к такому «лакомству», как приходящие няни. Но Харри он искренне сочувствовал: Харри был его другом, а к тому же другом Хелен, что еще важнее. Впрочем, Гарп сочувствовал и Элис. В Элис запросто можно было влюбиться, хотя бы потому, что она всегда казалась крайне уязвимой; эту уязвимость она носила на поверхности, точно свитер, весьма соблазнительно обтягивавший ее небольшую женственную фигурку.
— Мне очень жаль, — сказал Гарп. — Я могу чем-нибудь помочь?
— Пуфть он перефтанет, — сказала Элис.
Сам Гарп всегда «перефтавал» с легкостью, но он никогда не был преподавателем, у которого на уме (и в объятиях) «фтудентки». Возможно, у Харри вовсе и не студентка, а совсем другая женщина. Единственное, что Гарп смог придумать — в надежде, что Эллис станет легче, — это признаться в своих собственных ошибках.
— Так бывает, Элис, — сказал он.
— Но не ф тобой, — возразила она.
— Со мной так было дважды, — сказал Гарп. Элис смотрела на него, потрясенная до глубины души.
— Фкажи правду, — потребовала она.
— Правда в том, — сказал он, — что оба раза это были приходящие няньки.
— Гофподи! — ахнула Элис.
— Но эти девушки ровным счетом ничего для меня не значили, — сказал Гарп. — Я люблю Хелен.
— А эта фтудентка для меня значит! — сказала Элис. — Харрифон делает мне больно. Я фтрадаю. И не могу пифать.
Гарпу было хорошо знакомо состояние писателя, который не может «пифать»; и уже одно это сразу же заставило его чуть ли не влюбиться в Элис.
— Этот поганец Харри завел интрижку, — сообщил Гарп Хелен.
— Знаю, — ответила она. — Я уже сто раз говорила ему, чтобы он прекратил, но он все время возвращается к этой студентке. Даже и девица-то не очень способная.
— Что мы можем сделать? — спросил Гарп.
— Траханое «плотское вожделение», — сказала Хелен. — Твоя мать была права. Это действительно мужская проблема. Вот ты с ним и поговори.
Гарп попытался поговорить с Харрисоном, и услышал в ответ:
— Элис рассказала мне о твоих няньках! Но тут совсем другое. Она — особенная девушка…
— Она твоя студентка, Харри, — сказал Гарп. — Господи, да пойми ты наконец!
— Она — особенная студентка! — возразил Харри. — Да и я не такой, как ты. Между прочим, я сразу же честно предупредил Элис. И она, в общем, сумела как-то к этому приспособиться. Я сказал ей, что она тоже абсолютно свободна и, если хочет, может завести себе любовника.
— Она же не водит знакомств со студентами, — сказал Гарп.
— Зато она хорошо знакома с тобой, — заметил Харри. — И она в тебя влюблена!
— Господи, что же нам делать? — спросил Гарп у Хелен. — Представляешь, теперь Харри пытается свести меня с Элис, чтобы она не так болезненно воспринимала его любовные похождения!
— По крайней мере, он был с ней честен, — сказала вдруг Хелен. И повисла та самая тишина, когда слышно, как дышит каждый из присутствующих. В открытые двери верхнего холла доносилось ленивое дыхание Дункана, которому было уже почти восемь лет — целая жизнь впереди; Уолт дышал, как все двухлетние малыши, осторожно, коротко и возбужденно; Хелен — ровно и холодно. Гарп затаил дыхание. Он понимал, что она знает про нянек.
— Харри тебе сказал? — спросил он.
— Ты мог бы рассказать мне об этом раньше, чем Элис, — сказала Хелен. — И кто же была вторая?
— Я забыл, как ее звали, — признался Гарп.
— По-моему, это отвратительно! — возмутилась Хелен. — Недостойно и меня, и тебя самого. Надеюсь, теперь ты уже вырос и избавился от своих… юношеских недостатков.
