— Я всего лишь… — начал было он, но Гарп уже бросился на него и ткнулся своей жесткой бородой прямо ему в лицо, обнюхивая его, точно гончая.
— Если это твоя работа, ублюдок, я сразу это почую! — грозно проворчал Гарп.
Незнакомец попытался вырваться из рук этого полуголого дикаря, но Гарп, стиснув его запястья, задрал их ему под нос и снова принялся нюхать. Мужчина заорал, явно опасаясь, что Гарп сейчас его укусит.
— Стой спокойно! — сказал Гарп. — Говори: это твоя работа? Где одежда девочки?
— Пожалуйста! — пискнул пленник. — Отпустите меня! Я только хотел… помочиться! — Он даже молнию застегнуть не успел, и Гарп подозрительно уставился на его расстегнутые брюки.
«Запах секса неповторим, — писал Гарп. — Его ни с чем не спутаешь. Он настолько же четкий и густой, как запах пролитого пива».
Итак, Гарп опустился на колени, расстегнул на мужчине ремень, сорвал с него брюки и стянул трусы до колен; а потом внимательно уставился на его пенис.
— Помогите! — закричал перепуганный «преступник». Гарп глубоко втянул носом воздух, и седоусый мужчина рухнул в обмороке прямо в молодые деревца, дергаясь точно марионетка. Очнулся он довольно быстро, но еще долго возился в густых зарослях, которые так и не дали ему упасть на землю. — Господи, помогите же! — снова закричал он, но Гарп уже бежал назад к тропинке, расшвыривая ногами листву и ритмично молотя воздух согнутыми в локтях руками; ключица, по которой пришелся удар полицейской дубинки, глухо болела.
У входа в парк первый конный полицейский цокал копытами на автостоянке, заглядывая в припаркованные машины и упорно кружа вокруг приземистого кирпичного домика, где были комнаты отдыха. Вокруг уже собралась небольшая толпа; люди понимали, что он кого-то ищет.
— Никаких усов! — крикнул полицейский Гарпу.
— Если он вернулся сюда раньше вас, его давно уже и след простыл, — ответил Гарп.
— Пойди-ка посмотри в мужском туалете, — сказал полицейский, направляясь к какой-то женщине с детской коляской, из которой торчал целый ворох одеял.
Каждый общественный мужской туалет казался Гарпу похожим на все прочие убогие заведения. В дверях он столкнулся с молодым человеком, как раз выходившим на улицу. Юноша был чисто выбрит, верхняя его губа была особенно гладкой и чуть ли не блестела; с виду — типичный студент колледжа. Гарп влетел в туалет, словно пес, у которого от возбуждения оскалены клыки и вся шерсть на загривке встала дыбом. Проверил, не видны ли ноги из-под дверей в кабинках; он бы не удивился, увидев под ними пару рук или медвежьи лапы. Потом оглянулся, осмотрел длинные ряды писсуаров и коричневых от грязи раковин, вгляделся в облезлые зеркала. Нет, никого в мужском туалете не было. Гарп потянул носом воздух. Он давно уже носил густую, хотя и аккуратно подстриженную бороду, и запах крема для бритья узнал не сразу. Просто смекнул, что в воздухе присутствует некий совершенно чуждый этому вонючему месту запах. Затем глянул в ближайшую раковину, увидел там хлопья мыльной пены и усы, рассыпавшиеся отдельными волосками по краям раковины.
Гладковыбритый молодой человек, похожий на студента колледжа, как раз пересекал автостоянку — шел быстро, но спокойно, — когда Гарп выбежал из мужского туалета.
— Это он — заорал Гарп. Конный полицейский посмотрел на молодого человека озадаченно.
— Но у него же нет усов! — сказал он.
— Он только что их сбрил! — закричал Гарп и бросился через стоянку вслед за насильником, который нырнул в лабиринт тропинок, уходивших в самую чащу. Какие-то блестящие предметы так и разлетались во все стороны из карманов его пиджака: Гарп заметил ножницы, бритву, крем для бритья; потом преступник стал выбрасывать и другие вещи — одежду той малышки, разумеется: джинсы с божьей коровкой, вышитой на бедре, свитерок с улыбающейся лягушачьей мордой на груди. И конечно же никакого бюстгальтера — в нем просто не было необходимости. Но доконали Гарпа ее детские трусики. Простые, хлопчатобумажные, голубенькие, а возле резинки вышит синий цветочек, который нюхает темно-голубой кролик.
Конный полицейский погнал прямо на убегавшего парня. Конь грудью толкнул его и опрокинул на тропинку, лицом в землю, а задним копытом выдавил U-образную рану на его голени. От боли парень свернулся в позу эмбриона, беспомощно прижимая к груди раненую ногу. Тут подоспел и Гарп, держа в руках трусики девочки, которые отдал конному полицейскому. Другие люди: женщина с укрытой одеялами детской коляской, двое мальчишек на велосипедах, тощий мужчина с газетой — тоже поспешили к ним поближе. Они принесли и передали полицейскому остальные вещи, которые парень обронил на бегу: бритву, одежду девочки и т. п. Никто не говорил ни слова. Гарп позднее писал, что в этот миг как бы разом прочел всю короткую историю молодого насильника, распростертого на земле у конских копыт: ножницы, крем для бритья… Ну конечно! Он мог специально отрастить усы, совершить нападение, а потом сбрить эти усы (поскольку именно такую вещь, как усы, большая часть детей и запоминает в первую очередь).
— Ты раньше это делал? — спросил парня Гарп.
— Вы не должны ни о чем его спрашивать, — заметил полицейский.
Но парень глупо ухмыльнулся Гарпу и сказал с дурацким вызовом:
— А меня раньше никогда не ловили!
Когда он усмехнулся, Гарп увидел, что у него нет передних верхних зубов: лошадь выбила. Виднелась лишь кровоточащая полоска десны. Он должен был испытывать сильную боль. И Гарп догадался: с этим парнем, наверно, что-то не так, возможно, с ним что-то случилось прежде, отчего он практически утратил чувствительность к боли, — а раз не так уж больно, то и не так уж страшно, и можно ни о чем не беспокоиться…
Из гущи деревьев по конной тропе вышел другой полицейский, ведя в поводу лошадь, — в седле сидела девочка, закутанная в куртку полицейского. В руках она сжимала футболку Гарпа. И казалось, не узнавала никого и ничего вокруг. Полицейский подвел коня прямо к тому месту, где на земле лежал насильник, но девочка на него даже не взглянула. Первый полицейский спешился, подошел к насильнику и рывком повернул его лицом к девочке и спросил:
— Он?
Она тупо уставилась на парня. Насильник коротко рассмеялся и выплюнул сгусток крови; девочка молчала. Тогда Гарп легонько коснулся пальцем окровавленных губ насильника и тем же пальцем быстро нарисовал над верхней губой парня усы. И тут девочка закричала. Закричала так пронзительно и страшно, что пришлось успокаивать лошадей. Девочка кричала до тех пор, пока второй полицейский не увел насильника прочь. Тогда она наконец умолкла и протянула Гарпу его футболку. И все время гладила густую черную гриву лошади; видно, она впервые сидела верхом на таком большом коне.
Гарп подумал, что ей, должно быть, больно сидеть в такой позе, но она вдруг попросила:
— А можно я еще прокачусь? — И Гарп несказанно обрадовался, что язык у нее на месте.
В этот миг Гарп снова увидел того аккуратно одетого пожилого джентльмена, чьи усы, как оказалось, не имели к преступлению никакого отношения; он тихонько брел к воротам парка, опасливо поглядывая на психа, который беспардонно стащил с него штаны и обнюхивал его, словно дикий вепрь. Когда пожилой джентльмен увидел Гарпа рядом с полицейским, он, похоже, испытал большое облегчение — видимо, решил, что Гарп арестован, — и уже куда смелее двинулся к парковке. Гарп подумывал, не смыться ли ему во избежание всяких дурацких объяснений, но тут полицейский сказал:
