— Слушай, а где он?
— Какой еще «он»? — в панике спросил Гарп. Он-то думал, что она как раз в «него» и вцепилась.
— Где эта штука? — требовательно спросила Куши, дергая его за то, что Гарп как раз «этой штукой» и считал.
— Да что тебе нужно? — спросил Гарп.
— Как, неужели ты ничего с собой не взял? — спросила Куши. Гарп лихорадочно соображал, что именно он должен был взять с собой.
— А что я должен был взять? — все-таки спросил он.
— Ох, Гарп! — вздохнула Куши. — У тебя что, резинок нету?
Он виновато поглядел на нее. Он ведь был мальчишкой, всю жизнь прожившим вдвоем с матерью, и единственная «резинка», какую он видел в жизни, была однажды надета на дверную ручку их квартирки рядом с изолятором, по всей вероятности, гнусным мальчишкой по фамилии Меклер, который давным-давно закончил школу и уехал куда-то продолжать свое саморазрушение. Тем не менее о таких вещах следовало знать. Он ведь не раз слышал от мальчишек о презервативах
— Иди сюда. — Куши подвела его к пушкам. — Ты ведь ни разу этим не занимался, верно? — спросила она. Он кивнул, как всегда честный до идиотизма. — Ох, Гарп! — снова вздохнула она. — Не будь ты моим старым другом… — Она улыбнулась, но он понял, что теперь этого уже не будет: она не даст. Куши ткнула пальцем в дуло средней пушки. — Погляди сюда. — Он поглядел. Осколки стекла сверкали как драгоценные камни. Наверное, подумал Гарп, так сверкают камешки на морском берегу где-нибудь в тропиках… Виднелось в жерле пушки и кое-что еще, не столь приятное на вид. — Вот они, резинки, — сказала Куши.
Ствол пушки и впрямь был весь забит использованными кондомами. Сотни презервативов! Выставка остановленного размножения. Подобно собакам, помечающим мочой границы своей территории, парни из Стиринг-скул оставляли свою сперму в дуле пушки, охраняющей Стиринг-ривер. Современный мир, таким образом, оставил свой след и на этом историческом памятнике.
Куши уже одевалась.
— А ты, оказывается, ничего и не умеешь, — поддразнила она его. — О чем же ты писать-то будешь?
Гарп и впрямь заподозрил, что через несколько лет это вырастет для него в настоящую проблему.
Он тоже собрался было одеться, но Куши заставила его лечь на землю, чтоб как следует его рассмотреть.
— Ты и вправду очень красивый, — сказала она. — И не бери в голову — ничего страшного не произошло. — Она поцеловала его.
— Я могу сбегать за резинками, — сказал он. — Это же быстро. И тогда мы сможем сюда вернуться.
— У меня поезд в пять, — сказала Куши, но сочувственно ему улыбнулась.
— Я же не знал, что тебе нужно так быстро вернуться, — сказал Гарп.
— Видишь ли, даже в Диббсе существуют некоторые дурацкие правила. — В голосе Куши звучала обида — за свою школу и ту репутацию, которую эта школа заслужила своими свободными нравами. — И потом… ты же встречаешься с Хелен, верно? Я знаю, что встречаешься.
— Но не так, как с тобой, — признался Гарп.
— Гарп, никогда и никому не рассказывай всего, — сказала Куши.
Та же проблема была и с его писательскими опытами: мистер Тинч говорил ему то же самое.
— Ты все воспринимаешь слишком серьезно, — сказала Куши, в кои-то веки оказавшись в ситуации, когда имела полное право прочесть ему нотацию.
По речной глади внизу скользил восьмивесельный «шелл», пробираясь по узкому каналу, оставшемуся от Кишки; гребцы торопились к эллингу Стиринг-скул, пока прилив не кончился и лодка не села на мель.
Тут Гарп и Куши увидали игрока в гольф. Прилив уже отступил, и он спустился по заросшему болотной травой противоположному берегу реки и, закатав свои яркие штаны до колен, вошел в грязную жижу. Далеко впереди на ее поверхности лежал мячик для гольфа, футах в шести от берега. Игрок осторожно двинулся вперед; грязь доходила ему почти до колен. Пользуясь клюшкой как балансиром, он окунул ее блестящий конец в жижу и выругался.
— Харри, назад! — крикнул кто-то. Это был его партнер по гольфу, одетый столь же ярко и безвкусно — в шорты до колен, такого интенсивно-зеленого цвета, какой нельзя выработать ни из одной травы на свете, и желтые носки. Игрок по имени Харри сделал еще шаг к мячику — ни дать ни взять диковинная птица, пытающаяся извлечь свое яйцо из покрытых нефтяной пленкой наносов.
— Харри, ты же утонешь в этом дерьме! — встревожился его партнер. И тут Гарп узнал его — мужчина в зеленых шортах и желтых носках был отец Куши, Жирный Стью.
— Мяч-то совсем новый! — крикнул ему Харри и провалился одной ногой до самого паха, затем, пытаясь повернуть назад, потерял равновесие, плюхнулся в грязь и тут же утонул по пояс. На багровом лице его проступило отчаяние. В грязной воде особенно ярко выделялась его синяя рубашка — синей, чем самое синее небо. Он взмахнул было клюшкой, но та выскользнула у него из рук и упала в грязь в нескольких дюймах от мяча, который по-прежнему сверкал неестественно белым пятнышком, теперь уже совершенно недостижим.
— Помогите! — взвизгнул Харри. Став на четвереньки, он все же сумел на несколько футов приблизиться к Жирному Стью и безопасному берегу. — Тут, похоже, сплошные угри! — орал Харри, продолжая ползти дальше на брюхе и отталкиваясь руками, как тюлень ластами. Его продвижение сопровождалось жуткими чавкающими звуками, будто под слоем отвратительной грязи скрывалась чья-то пасть, норовившая засосать его.
Гарп и Куши, укрывшись в кустах, с трудом сдерживали смех. Харри сделал последний бросок к берегу. Стюарт Перси, пытаясь помочь, тоже ступил в жидкую грязь, правда только одной ногой, и тут же потерял туфлю, которую засосало вместе с желтым носком.
— Тихо! Не шевелись! — предупредила Куши. И вдруг они заметили, что у Гарпа эрекция. — Ой, вот незадача! — прошептала Куши, грустно глядя на его вставший член, но когда он попытался притянуть ее к себе и завалить на траву, серьезно сказала: — Я не хочу никаких детей, Гарп. Даже от тебя. К тому же твои дети могут оказаться джапами. А такие мне точно ни к чему.
— Что? — заорал Гарп. Одно дело ничего не знать о презервативах, но что это за чушь про детей-джапов?
— Тихо, тихо, — прошептала Куши. — Я сейчас кое-что тебе покажу, а после ты, возможно, об этом напишешь.
Разъяренные игроки в гольф уже выбрались на берег и шагали сквозь болотную траву назад, к аккуратным игровым трекам, а Гарп между тем почувствовал губы Куши на тугом узле, что образовался у него внизу живота. Впоследствии Гарп так и не мог с уверенностью сказать, насколько мощный толчок его памяти дало слово «джап» и действительно ли в этот миг вспомнил, как истекал кровью в доме Перси, а маленькая Куши твердила своей матери, что «Бонки укусил Гарпа» (и как тщательно осматривал маленького Гарпа голый Жирный Стью). Вполне возможно, в его памяти все же сохранилось выражение Стюарта «джапские глаза», и собственное его прошлое словно разом совместилось с общей временной перспективой; но так или иначе, Гарп решил как следует расспросить Дженни и узнать побольше подробностей о своем происхождении, потому что мать рассказывала ему об этом крайне мало. Он ощущал жгучую потребность знать не только то, что его отец был солдатом и погиб. Но ощущал и влажные губы Куши у себя на животе, а когда она вдруг взяла его «штуку» в свой горячий рот, он был настолько потрясен, что все серьезные мысли и намерения словно взорвались вместе с сознанием. Вот так, под дулами трех семейных пушек Стирингов, Т.С. Гарп впервые познакомился с сексом в его относительно безопасной и нерепродуктивной форме. Конечно, с точки зрения Куши, это была далеко не лучшая форма секса, без взаимности.
