В каком месте?
В супермаркете.
Когда?
В четверг вечером.
Как?
А вот так.
Я захожу в магазин и покупаю там кучу продуктов — на всю неделю. И выхожу, весь увешанный пакетами. Они жутко оттягивают мне руки. Приходится остановиться — я и так весь в мыле.
И тут ко мне подходит бродяга — бородатый, беззубый и очень бедный.
У него такое выражение лица, словно он сейчас умрет.
От стыда. Еле слышным голосом бродяга спрашивает, не подам ли я какую-нибудь мелочь. Бродяга понимает, как это унизительно, и очень страдает.
Проговорив свою тихую просьбу, он тут же опускает глаза. Он, конечно, меня разжалобил, хотя замечает это, лишь когда я лезу в карман за кошельком.
И вот я открываю бумажник, пальцы мои дотрагиваются до купюр — и бац! Меня осеняет! Ответ на вопрос буквально шлепается к ногам и таращится, как подбитая утка!
Как же я сразу не догадался!
Внутренний голос выдает правильный ответ — мгновенно, в виде совершенно отчетливой мысли. Я даже озвучиваю его — вслух. Чтобы запомнить.
— Попроси у него взаймы…
Я проговариваю эти слова — едва слышно, исключительно для себя: сказал — и положил обратно в голову.
— Что-что, простите? — переспрашивает бродяга — все таким же тихим, несчастным голосом.
— Попроси у него взаймы! — говорю я снова — теперь уже громче.
Фраза так и рвется с губ!
Старик поникает и привычно бормочет:
— Простите, сэр. Извините, что побеспокоил…
Но я достаю из кармана и выдаю ему пять долларов.
А он стоит и смотрит на купюру, как на Святое Евангелие. Наверное, ему не так уж часто подают купюрами.
— Благослови вас Бог!
У него на лице написан благоговейный ужас перед такой огромной суммой. А я снова берусь за свои пакеты.
— Нет, — отвечаю. — Пусть Бог благословит вас, сэр.
И иду домой.
Ручки пакетов до крови врезаются в ладони, но я не против. Совсем нет!
7
Неизвестный Марв
Он работает. Выпивает. Играет в карты. Целый год ждет футбольного матча перед Рождеством.
Как-то так.
Что еще есть в жизни Марва?
Ах да, сорок тысяч в банке.
Во вторник я навещаю Миллу. Мне очень нравится быть Джимми и вряд ли когда надоест. А вот «Грозовой перевал» меня раздражает. Нет, ну сами подумайте! Помните Хитклифа? Вот ведь урод, каких мало! А Кэтрин? Она реально меня бесит! Но больше всех я ненавижу Джозефа. Отвратительный, мерзкий поганец-слуга. К тому же он постоянно толкает какие-то проповеди, в которых я не понимаю ни слова.
Так что самое приятное в чтении — Милла. Да, со страниц встает ее милый образ. Думаю о Бронте — и вспоминаю Миллу. Пожилая леди смотрит большими влажными глазами, а я читаю. Закрывая книгу, я поднимаю глаза и вижу ее в кресле. Пожалуй, Милла — самое мое любимое задание.
А после Миллы — Софи, отец О’Райли и семья Татупу. Даже братцы Роуз мне нравятся.
Ну хорошо, хорошо.
Признаю, братцы Роуз — это я загнул.
В последнее время мы со Швейцаром много гуляем. Я вспоминаю задания. На самом деле есть в этом что-то неправильное, нечестное. Погружаться в приятные воспоминания нужно по завершении дела, а до этого далеко. У меня еще два послания. Предназначенные моим лучшим друзьям.
А может, именно поэтому я так много вспоминаю.
Потому что мне страшно — за Марва и за Одри.
И за себя тоже.
«Я не могу, не имею права их подвести!» — твержу я себе беспрерывно. А время идет — минута за минутой, минута за минутой.
И мне страшно. Просто страшно.
Неужели сейчас, когда конец пути уже близок, я подведу людей, которые мне дороже всего на свете?
И я снова перебираю в голове воспоминания: от Эдгар-стрит до Ричи.
И все равно страшно. Очень страшно.
Однако память о прошлых победах придает мне мужества.
— Ну как, нашел работу? — спрашиваю я Ричи в воскресенье.
Сегодня в карты играют у меня.
— Да нет пока, — качает он головой.
— Ты? — подпрыгивает Марв. — Работу ищешь?
И принимается хохотать как сумасшедший.
— А что такого, я не понимаю? — резко встревает Одри.
Ричи молчит, но видно, что он обижен. Даже Марв это заметил. Он перестает смеяться и пытается сделать серьезное лицо.
Откашливается.
— Извини, Рич.
А Ричи напускает на себя привычный добродушный, расслабленный вид — хотя ему больно. И неприятно. Но он пытается выглядеть беспечным и бросает:
— Да ничего страшного.
Однако я втайне рад, что Марву удалось его уязвить. Теперь у моего друга будет стимул заткнуть Марву рот и посмотреть, как у того вытянется лицо при известии, что он, Ричи, нашел работу. Есть все-таки что-то утешительное в том, чтобы заткнуть рот Марву.
— Я раздаю, — говорю Одри.
Ближе к одиннадцати мы закругляемся. Ричи уже уехал. Марв предлагает подвезти Одри до дому. Она, по понятным причинам, отказывается.
— Это почему же? — сердится Марв.
— Потому что пешком быстрее. — У Одри еще хватает терпения что-то ему объяснять. — К тому же, Марв, на улице комаров меньше, чем… там.
И она тыкает пальцем в припаркованное перед домом чудо автомобилестроения.
— Ну и пожалуйста.
Марв начинает стремительно мрачнеть.
— Слушай, а что ты куксишься? Забыл, что случилось, когда ты подвозил меня две недели назад?
Марв неохотно припоминает, судя по лицу. Но Одри безжалостно говорит:
— Нам пришлось толкать этот рыдван до самого твоего дома.
И тут ее осеняет:
— Слушай, а почему бы тебе велосипед на заднем сиденье не возить?
— Это еще зачем?
Хм, беседа становится все интереснее и интереснее.
И занимательнее.
— Ну будет тебе, Марв, — отмахивается Одри. — Подумай об этом по пути домой. В особенности если заглохнешь.
Она прощается и уходит.
— Пока, Одри, — шепчу я.
Все, ушла.
